Наталья Веселова - Предпоследний Декамерон, или Сказки морового поветрия

Поскольку моя коллега живет в соседнем дворе, а машина ее стоит там же, то ее скоро вычислили. Нет, бабушка-то очухалась, завела себе кота: с ним гулять не надо. Но, когда девушка выбегала в угловой магазин за молоком, с ней не здоровались, обслуживали безмолвно: она убийца. Минуя ее на улице, матери с детьми отворачивались, прижимая к себе детские головки: вчера это чудовище задавило собаку заслуженной женщины, а завтра задавит их деток и скажет, что те выпили бутылку водки. Бабушек у подъездов почти нет – все смотрят сериалы дома, но те, что остались, чуть ли не плевали девушке вслед. Потом пришла чума – и народ переключился на нее. Но пока не переключился, наша учительница так и жила с этим клеймом: убийца. Вполне заслуженно – она ведь убила беззащитное животное, утешение несчастной женщины.

Уж не знаю, может, проклятая псина снится ей до сих пор – размером с лошадь и с огромными клыками…

– Станислав, – не удержалась Татьяна. – От вас я меньше всего ожидала – при ребенке… Вы как педагог должны понимать, какую травму…

– Да противные эти собачки, знаю я их: ножки как спички и трясутся все время. Гадость! – безапелляционно сказала вдруг Олечка. – Правильно ее учительница переехала.

Шокированное общество ненадолго замолкло.

– Мне все больше и больше нравится эта девочка, – объявил в тишине Борис.

– Ты еще и живодер, – отодвинулась от него до этого момента втихомолку мечтавшая о примирении Маша.

Борис только плечами пожал:

– Могу стать следующим, – и не дожидаясь королевского соизволения, добавил: – Живодерная история номер два.

История вторая, рассказанная растерянным гуманистом Борисом, об экзотичном способе эвтаназии.

Одна моя недавняя и мимолетно близкая знакомая, вполне миловидная, интеллигентная молодая мать-одиночка купила в домик в деревне, чтобы возить туда летом «на парное молоко» своего интеллигентного ребенка. Она долго умилялась сельским пейзажам, опасливо гладила «коровушек» и даже попробовала с робким «цып-цып-цып» бросить горсточку крупы в сторону соседских цыплят.

Как-то раз, зайдя за продуктами в местный магазин, она встала там в хвост небольшой очереди и стала невольной слушательницей ни в какие рамки не лезущего разговора. Разговаривали две на вид вменяемые женщины, одна из которых крепко держала за руку сонную девочку лет трех, рассеянно мусолившую по подбородку захватанный банан.

– Прямо даже не знаю, как и быть, – жаловалась первая. – Двенадцать лет уже кобелю, лысый стал, слепой, задние лапы волочит, зубы давно все выпали. Давно уже не только двор не охраняет, но и гавка от него не услышишь. Спит целый день – вот и вся служба. Зато жрет, как молодой. Прямо прорва. А жрать не дашь – так воет. Хоть сама завой.

– Так усыпи, и все дела, – дала здравый совет вторая.

– Ага, усыпи. Это к ветеринару в район его тащить надо – а как я его, на себе, что ли, понесу? Да и удовольствие недешевое – тыщу рублей, небось, стоит. Я денег не печатаю, чтоб еще на дармоеда этого плешивого их выбрасывать.

– Так способ есть простой, сама раза два так делала. Берешь пакет полиэтиленовый попрочнее – только смотри, чтоб дырок на нем не оказалось – да и на голову ему – и сразу скотчем покрепче замотай. Две минуты – и все дела.

– А не сдерет когтищами-то? – усомнилась собаковладелица.

– Так ты сначала лапы ему свяжи как следует, – последовал еще один добрый совет.

– А ведь и правда. Слушай, спасибо. А я-то, дура все думаю, думаю… Сегодня же и сделаю. А потом – в немецкий бункер, туда недавно соседка своего кота дохлого кинула… А вот еще подскажи-ка мне, если знаешь: в маринад для грибов можно хрен рубленый для остроты добавить?

Но подружка ее не слышала: она деловито вытирала салфеткой подбородок своей скучавшей дочурки и приговаривала: «А кто это у нас тут такой холёсенький? Это наша Ленусенька!..»

– И что я должна была сделать? – надрывалась неделю спустя передо мной интеллигентная юная дама. – Вмешаться и пристыдить их? Разъяснить, как ужасно то, о чем они так спокойно говорят? Так ведь послали бы меня сразу же – ну… туда, в общем. Тут и думать нечего. Сказать, чтобы отдали собаку мне, а не убивали? Ответили бы – да пожалуйста, забирай, чокнутая. Ну, и что бы я с тем псом делала? С блохастым, больным, дворовым? Это ведь ужас! Привезла бы его в свою стерильную квартиру? Вбухала бы три зарплаты в его лечение? Но он все равно через месяц-другой от старости помрет. А до этого ребенка мне чем-нибудь заразит. Или покалечит. Да и вообще – домашние меня с таким чудом и на порог не пустят… В приют его? Где это, да и кому он там нужен? Предложить деньги на усыпление? Так они их на свои нужды потратят, а собаку все равно задушат – надо было тогда ехать с ними не пойми куда и как; все это дичь какая-то, да и ребенка я бы куда дела, не с собой же… Вот и стояла, и слушала, а сердце кровью обливалось…

Я хотел ответить – гуманно и толково, как в таких случаях полагается. Открыл рот – а слов не оказалось. Действительно, как бы я поступил на ее месте? Я скажу: повернулся бы и ушел.

– Фу, – сказала Оля Маленькая, снова совершенно не расстроившись.

– Ну, что за люди у нас! – воскликнула Оля Большая. – Просто дикари какие-то! В двадцать первом веке…

– …и последнем, если так будет продолжаться, – закончила Маша.

– Ну, коли хотите знать мое мнение, – к тому идет, – сказал Макс. – Наша чума тому доказательство.

– Этим людям есть название: эмоционально тупые, – авторитетно заявил Станислав. – У них как бы спит совесть, так что даже странно. И дети среди них встречаются – я таких учеников все чаще и чаще наблюдаю… И все никак не могу разгадать – откуда? Понятно – телевиденье, фильмы, интернет… Но и у других все то же самое – а они нормальные, человечные…

– Это родовое, Стас… – тихо сказала Оля Большая. – Накапливается что-то из поколения в поколение… И это что-то – грех, вот что это. И у с виду приличных родителей рождается такой недочеловек… Хуже убийцы, хуже фашиста… Потому что у тех – идеи какие-то там или мотивы… А тут – просто как метлой сметена любая нравственность.

– Я не совсем согласен. Общество тоже виновато. Вот послушайте мою историю – она короткая, и не про людей, а про… монеты, – громко сказал Макс. – И ужасно грустная, прямо трагическая.

История третья, рассказанная сильным мужчиной и надежным мужем Максимом, о том, какие интересные монеты выпускаются в разных странах.

Есть у меня приятель один – типа, нумизмат. Захожу я к нему с год так назад – а его водкой не пои – дай монеты свои кому-нибудь показать. Альбомы у него специальные, красивые, все надписано. Смотрю – какие-то необычные монеты, коллекционные, с цветной эмалью. «Что это?» – спрашиваю, а он давай рассказывать. Короче, московский Монетный двор лет десять с небольшим назад выпустил серию монет «12 апостолов» номиналом 25 рублей. И среди них, как ни в чем не бывало, оказалась монета с изображением Иуды Искариота! Вот прямо так, по плечи, со всем уважением… Человек, поцеловавший своего Учителя, чтобы указать на него врагам, недостойный ученик, чей поступок стал олицетворением всей мировой гнусности! Ведь ругательство «Иуда!» считается одним из самых оскорбительных даже среди атеистов… А изображен он на российской памятной монете с нимбом вокруг головы. Более того, если приглядеться, то рядом с нимбом, слева и справа, можно еще разглядеть выгравированную надпись на старославянском языке «Святой апостол Иуда Искариот».