Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

Нетландия была ее спасением. Злость отступала, слезы высыхали. Но она ничего не рассказывала папе. Скорее всего, он просто посмеется, начнет подшучивать над ней. А может, даже скажет, что Питер Пен никогда не прилетит, потому что она, Алиса, плохая девочка. А Питер не прилетает к плохим девочкам. И вообще, он прилетает только к английским детям. А Англия далеко.

А ты сидишь в маленькой норе, в маленькой стране. Алиса в стране чудес…

И всё равно каждую ночь она прислушивалась к звукам, ночным скрипам, шуршанью, вою ветра за окном.

– Открывай крышку. Открывай. Открывай…

Когда девочка шептала это, ей казалось, будто она сидит в стеклянной банке. Ведь только у банок были крышки. А она маленький мотылек. И мотылькам нельзя лететь на свет. Они сгорают.

Но, зная это, он, мотылек, всё равно мечтает об открытой банке.

Начались месячные. По всему выходило, что произошло это слишком рано.

– Разве это может быть в восемь лет? – спросила она у папы.

Профессор едва не сказал, что ей не восемь, а тринадцать, но вовремя прикусил язык.

– Может.

– Нет, не может, – запротестовала Алиса.

Он видел, как округлялась ее маленькая грудь. И, хоть девочка была очень худой, всё же в некоторых местах она расширялась.

– Не говори ерунды. Такое бывает.

Алиса выучила наизусть энциклопедию и знала, что такое месячные и когда они начинаются. Кто-то лгал.

– Зачем мне читать эти книги, если там пишут неправду?

Профессор, натягивая на нее штаны после ванны, устало цыкнул языком.

– В книгах не всё рассказывают.

– Тогда кто может рассказать мне всё?

– Я. Я могу рассказать тебе всё.

– Я хочу в больницу. Пусть меня вылечат!

Профессор удивленно посмотрел на подростка с тонкой шеей, которую порой так сильно хотелось сжать.

– Никто не вылечит тебя, Алиса, перестань.

– Почему я не такая, как все?

Она снова занесла кулак над его головой, но за все эти годы он ловко научился уворачиваться от ее ударов. Рука пролетела мимо, рассекая воздух.

– Потому что так решила природа, – ответил он. – Хватит. Выходи из ванной.

Он накрыл ее пледом и повел обратно в погреб. Всё тем же путем, который они проделывали долгие годы. Вот только сегодня им пришлось сделать это днем. И всё из-за проклятых месячных. Теперь Алиса была на год старше той девочки, что когда-то жила в этом доме. Так вот, как это бывает.

От той маленькой пятилетней светловолосой малышки не осталось и следа. Волосы и глаза Алисы потемнели, черты лица стали острыми. Кожа из-за отсутствия солнца стала такой белой, что сквозь нее можно было рассмотреть самые маленькие жилки. И если бы с девчонки можно было снять кожу, то сквозь эту кожу можно было бы читать книги.

И как только он открыл дверь перед Алисой, его сердце тут же замерло, перестав биться. Кровь застыла в жилах. Мимо его калитки проходила соседка. Она, конечно же, завернула свою любопытную голову в сторону его дома. Ей обязательно нужно было знать, как выглядит его лужайка, не высох ли девичий виноград. Но увидела она что-то совсем другое.

Что-то, выходившее из дома, накрытое то ли одеялом, то ли простыней. Небольшого роста, словно привидение. Женщина остановилась прямо напротив, у калитки, высунув голову.

Прятаться было уже некуда. Профессор проследил за взглядом этой стервы. Глаза стеклянные. Они остановились на маленьких босых ногах. Ступни выглядывали з-под одеяла. Девчачьи ноги, с красным лаком на ногтях. Слишком маленькие, чтобы думать о том, что благовоспитанный профессор университета завел любовницу.

– Добрый день, – процедил сквозь зубы папа, ожидая немедленного ответа.

Женщина ничего не ответила, только удивленно уставилась на него.

– Это племянница. Брат попросил присмотреть. Мы играем.

– Я не знала, что у вас есть брат, – отрывисто произнесла соседка.

– Есть. Двоюродный.

Он взял Алису за плечи и легонько сдавил, давая ей понять, что она должна двигаться. Но та не пошевелилась. Девочка стояла как вкопанная, будто превратившись в статую. Профессор легонько подтолкнул ее.

– Как зовут вашу племянницу? – не унималась соседка.

Не твое собачье дело! Не твое!..

– Нам надо идти.

Он обнял Алису и притянул обратно в дом, захлопнув за собой дверь. Отойдя на несколько шагов, он посмотрел в окно справа от входной двери. Стерва так и стояла у калитки, глядя на его дом. Алиса молчала. Сейчас она напоминала насекомое, которое при малейшей опасности превращалось в веточку, замирало. Девочка не издавала ни звука. Красный лак на ногтях. Да, это она, насмотревшись фильмов, попросила его купить ей лак. И он не смог ей отказать. Отказал, когда она попросила помаду. Объяснил, что это ей ни к чему. Но красный лак для ногтей. В тот раз она так крепко обняла его за шею. И, в конце концов, как он мог помешать?

Но вот сейчас этот лак был, словно красная тряпка для быка.

– Черт побери!

Он слишком сильно со злостью толкнул девочку, и та упала на пол, вскрикнув. Он сорвал с нее плед, чтобы убедиться, что она цела.

– Прости, дочка.

Профессор сделал попытку поднять ее, но Алиса оттолкнула его руку. И мужчина почувствовал, как злость вскипает в нем новой волной.

– Ты соврал. Зачем ты соврал?

– Когда? Когда я соврал?

– Сейчас! Ты сказал этой женщине, что я твоя племянница. Но я не племянница, я твоя дочка.

Злость отступила. Она сидела на полу в этой мешковатой одежде, с мокрыми волосами, маленький взъерошенный птенчик. У птенчика, однако, были острые коготки. Она росла, и с каждым днем всё больше походила на женщину, которой когда-нибудь станет.

– Ты… – он начал и тут же запнулся. – Ты еще многого не понимаешь, Алиса.

Профессор снова посмотрел в окно. Соседка скрылась за своим забором. И теперь он знал: она будет неустанно наблюдать за ним в любую щель. И, конечно же, позвонит его бывшей жене. Он тут же начал судорожно вспоминать, есть у него веревка, на которой он мог бы вздернуться в случае крайней опасности.

Нет. Так просто сдаваться нельзя.

– Почему ты не сказал, как меня зовут?

Ах, так?..

Папа быстро подошел ко входной двери и распахнул ее.

– Давай, иди. Иди и скажи, как тебя зовут. Давай.

Девочка в ужасе накрылась пледом. Ей даже показалось, что солнце проникло в комнату и сжигает ее, как муравья под лупой.

– Нет, не надо, папа! Закрой!

Он закрыл.

– Эта женщина – плохой человек, – сказал он. – Она желает мне зла.

Алиса захныкала.

– Почему?

– Просто потому что она злой человек. Такое бывает в мире.

– Как злая ведьма из сказок?

– Да. Пошли домой.

Домом он называл погреб, в котором Алиса прожила уже восемь лет. И девочка охотно согласилась вернуться в мир, где не было злых людей и ведьм. В свою маленькую страну чудес.