Ирина Кошман - Силки на лунных кроликов

– И что ты здесь написала? – ему не нравится.

– А что?

Она подходит сзади, держа в руках металлический поднос. Он не думает ни о чем, кроме алгебры и ее ошибок. Она замахивается. Руки, дрожавшие еще секунду назад, становятся вдруг твердыми, будто выдолбленными из гранита. Тяжелый поднос опускается на голову лысеющего мужчины.

Прости, папа. Простишь ли ты меня когда-нибудь?..

Я должна идти за кроликами.

Папа не издает ни звука. Он просто медленно поднимает руку, пытаясь прикоснуться к месту удара.

Алиса в ужасе пятится назад. Ведь она думала, что на этом всё и закончится. Она думала, что он просто упадет, потеряв сознание. Но папа, кажется, почти ничего не почувствовал.

Нет, всё-таки почувствовал. Он пытается встать, но его ноги предательски подкашиваются, и он падает на матрас. Издает такой звук, как будто вот-вот его вырвет.

Папа, папочка, прости!..

Алисе очень хочется помочь ему, но она должна решить. Сейчас самое время, чтобы сделать выбор. Она хватает сумку, которую запрятала между стеллажами. Папа так ни разу и не спросил, что она там шила? Наверное, просто позабыл.

Сумка легкая. В ней всего лишь печенье и конфеты, бутылка воды и «Алиса в стране чудес».

Ключ…

Она могла бы достать из папиного кармана ключ, закрыть крышку норы. Но времени было слишком мало.

Девочка взбегает по ступенькам, слыша, как стонет папа. Она еще раз оборачивается. Он так и сидит, согнувшись, держась за голову. Нет времени.

Крышка очень тяжелая, но ведь и ей уже не два года. Не нужно открывать ее полностью. Хватит просто маленькой щелочки. Алиса просачивается в этот зазор, будто пластилиновая, принимает форму.

Искусственный желтый свет остается позади. Полумрак гаража обступает ее, на улице тоже темно. Только светит придорожный фонарь.

Куда идти дальше?..

Калитка. Она никогда не видела мир так хорошо. Как же она открывается?

Сдвинь щеколду.

Она сдвигает щеколду, и калитка со скрипом открывается во внутрь. Теперь проселочная дорога, а с другой стороны – подлесок. Ветер шумит в ветвях высоких сосен. Страх и возбуждение наполняют сердце.

Есть еще время вернуться.

– Нет, – шепчет Алиса. – Я не хочу.

Тогда она идет вперед, вдоль гравийной проселочной дороги. В конце этой короткой улицы из нескольких домов она становится широкой и асфальтированной.

Девочка всё время оглядывается назад. Она ждет, что папа догонит ее, остановит, и страх закончится. Но никого нет. Несколько одиноких запоздавших птиц взмывают в небо. Становится холодно. Она не подумала о том, где будет спать, как будет спасаться от холода. Но самое главное – от солнца.

Алиса стоит на Т-образном перекрестке, решая, в какую сторону свернуть. Вдалеке слышится гул мотора. Звук этот подкрадывается к ней еще задолго до того, как начинают сверкать фары машины. Она быстро прячется в подлесок. Машина мчится мимо, оставляя после себя ощущение щемящей тоски.

Как ты могла решиться на такое?

Оставаться здесь нельзя: слишком близко к норе. В ее глазах стоит тонкая пелена, за которой она не может рассмотреть ни домов, ни заборов, ни названий улиц. Ничего. Маленькая темная фигура бредет вдоль дороги, вспоминая сказку о Ганзеле и Гретель. Они оставляли хлебные крошки.

А ты? Как ты вернешься домой?

– Я больше не вернусь домой, – вдруг предательские слезы подступают к глазам. Теперь пелена сменяется калейдоскопом, в котором смешиваются все цвета осеннего вечера. Она просто шагает вдоль дороги. Где-то во дворе залаяла собака. Алиса вспоминает этот звук, который слышала в норе так много раз и, наконец, понимает: это был лай собак. Всё это время они были так близко.

Она уже чувствует, как губительный воздух проникает в легкие, медленно убивая ее. Вечерний полумрак наваливается, подобно самой тяжелой ноше в мире. Шаги замедляются, слезы скатываются по щекам. Она опускает глаза и следит за своими ногами в мягких тонких тапочках, ощущает, как пальцы начинают неметь от холода.

Вот и всё.

Она уверена, что так действует на нее болезнь

Разве ты видела такую болезнь в энциклопедии?

Разве месячные могут быть в восемь лет?

Еще одна дорога. На указателе название «Валики». Какое странное название для деревни. Она, конечно же, не запомнит этого. Нет никакого смысла. К тому же все мысли ее заполнены одним человеком – папой. А что, если он умрет? Если ему плохо?

Валики…

Еще одна асфальтированная дорога, ведущая к трассе. Для нее все дороги слились воедино.

Ты должна вернуться к папе.

Ей даже послышалось, как он кричит, зовет ее.

Ты сделала ему больно.

Алиса схватила сумочку матери, когда та вышла из дома. Время от времени она всегда исчезала куда-то, но на этот раз оставила сумку дома. А в сумке должен быть мобильник. Девочка пошарила рукой. Две шариковые ручки, несколько оберток от конфет, записная книжка, расческа, помада. В маленьком боковом кармашке – плоский черный телефон.

Она видела много раз, как им пользовались другие. Нужно нажать маленькую кнопку сбоку. Экран загорелся, теперь провести пальцем вверх.

Номер…

Она помнила номер наизусть и повторяла его, как мантру, каждый день, несколько раз в день.

Гудок, еще гудок…

Сердце сжалось до размеров булавочной головки.

– Алло? – женский голос на проводе.

Алиса растерялась. Это не то, чего она ожидала.

– Я бы хотела… Хотела поговорить с майором.

– Его нет дома, он работает. Кто это?

Мальчик в пузыре…

– Алиса.

– Алиса? Это ты, Алиса? – теперь девочка вспомнила, кому принадлежал голос.

– Скажите ему, что мальчик в пузыре теперь… Он вылечился, но его держат в плену. Скажите, что ему сделали больно. Ребра, болят ребра…

– Алиса, я не понимаю.

– Пожалуйста, скажите, что мальчик боится, очень боится. Мальчик очень хочет, чтобы ведьма умерла. Эта ведьма мучает его. Она приходит по ночам, рвет на себе волосы, а потом бьет мальчика. Она оставила его в торговом центре. И все эти люди в белых халатах делают мальчику больно. Вы скажете?

– Скажу…

– Мне нельзя больше говорить.

Она отняла трубку от уха и нажала на красную кнопку. Уже готова была бросить телефон в сумку, но вспомнила. Удалить исходящий звонок. Она знала, как пользоваться техникой: ее в норе было предостаточно.

Руки тряслись, и девочка едва не выронила телефон из рук, но удержала. Теперь всё. Другого шанса, скорее всего, не будет. Она хотела услышать голос майора, только он знал о мальчике из пузыря.

Алиса быстро поднялась наверх и проскользнула под одеяло. Грязная зима, грязный мир, грязная комната. И вся жизнь представлялась ей грязной. Спустя несколько минут внизу послышался шум. Она вернулась. Оставалось только надеяться, что ведьма сегодня не придет. Ребра еще болели, но дышать уже не мешали. Внизу раздались тяжелые шаги. Они приближались. Всё отчетливее, звучнее. Теперь шаги уже были на лестнице.