Мелинда Ли - Кости не лгут

– Может…

Но ни один из них в это не верил. Дженни Крюгер была слишком предсказуема. И не меняла заведенный порядок.

Ланс выиграл три минуты на скорости. Его сердце застучало уже быстрее, чем мотор джипа. Шарп еще дважды набрал номер Дженни, но она так и не ответила.

Ланс с ревом свернул на подъездную дорожку. И открыл свою дверцу машины прежде, чем ее припарковал. Они с Шарпом бросились к входной двери. Ланс вставил в замок ключ и распахнул дверь. Из фойе парень заглянул в пустую, темную гостиную. В доме матери было тихо. Непривычно тихо. Большую часть своего времени Дженни Крюгер проводила в своем кабинете в задней части дома. Но абсолютную, тревожную тишину дополняла странная застылость, от которой на затылке у Ланса зашевелились волосы.

Что-то было не так. Совсем не так.

Чуя нутром неладное, Ланс двинулся вперед по коридору:

– Мама?

Тишину нарушили только шум включившегося холодильника и эхо сердцебиения в его ушах.

Шарп последовал за Лансом по пятам, в такт ему убыстряя шаги, как будто тоже предвидел беду:

– Дженни?

С паникой, стеснившей его легкие, Ланс ворвался на кухню. Чистая комнатка была пуста, но один стул стоял отодвинутым от стола.

– Мама? – Голос Ланса задрожал от мрачного предчувствия, когда он устремился в короткий коридор, что вел к спальням. Кабинет его матери некогда был третьей спальней. Настольная лампа на рабочем столе горела, но компьютерные мониторы были погашены.

Ланс выбежал из кабинета и бросился к спальне матери. Дверь была закрыта, но в щель снизу просачивался свет. Ланс постучал. Может, мама в душе?

Но не успела эта мысль пронестись у него в голове, как Ланс уже ее отверг. Дженни Крюгер принимала душ по утрам. Она не меняла своих привычек в угоду временной прихоти.

Ланс постучал в дверь:

– Мама, это я. Открой, пожалуйста, дверь.

Он сжал плотнее кулаки и снова постучал, на этот раз намного громче. Тишина…

– Я захожу! – крикнул Ланс, его спина увлажнилась от пота.

Дверь была заперта. Ланс провел рукой по верхней притолоке, где со времен его детства хранились простые, цилиндрические ключи от внутренних дверей. Нашел ключ и приложил его к кнопочному замку. Дверь открылась.

Матери в спальне не было…

С Шарпом, дышавшим ему в затылок, Ланс метнулся по ковру к ванной комнате. Постучал всего раз, потом дернул за ручку. Та не поддалась. Ланс отпер замок и толкнул дверь. Она приоткрылась на несколько дюймов и застопорилась – что-то не давало ей раскрыться до конца.

– Мама! – Ланс надавил на дверь и просунул в щель голову.

Не что-то! Его мать!

Она лежала на полу, скрючившись в позе эмбриона – ноги на коврике, туловище и лицо на кафеле. Ее лицо было отвернуто от Ланса, но тело выглядело неподвижным, а кожа слилась своим оттенком с плиткой цвета слоновой кости.

На долю секунды Ланс застыл на месте, его сердце зашлось перебоями, взгляд сфокусировался на ее грудной клетке, пытаясь различить хоть какие-то признаки дыхания. Но ничего не заметил.

Она не могла умереть! Не могла!!!

Пока Шарп набирал 911, Ланс, снова надавив на дверь, открыл ее ровно настолько, чтобы можно было пролезть в щель. Опустившись на одно колено, он приложил к шее матери два дрожащих пальца. Их кончики уловили слабый пульс, а глаза Ланса наконец-то увидели, как всколыхнулись ее ребра при мелком вдохе.

Облегчение пронзило его тело, как реактивный истребитель:

– Она жива.

Шарп сообщил диспетчеру адрес, вызвал «Скорую помощь», а затем переступил через Дженни и присел на корточки с другого бока от нее в маленькой ванной. Ланс нащупал у матери пульс, посчитал удары, а затем, передвинув ее ноги, раскрыл полностью дверь. Схватив в спальне одеяло, он закутал в него неподвижное тело.

– Может, она упала и ударилась головой. – Шарп осторожно провел рукой по волосам Дженни. – Я не чувствую никаких шишек или крови, но это ничего не значит.

Ланс встал и окинул глазами ванную комнату. Когда он протиснулся в нее, он смотрел только на тело матери. Теперь его взгляд задержался на раковине и двух оранжевых пузырьках из-под какого-то лекарства в белой миске.

Оба открыты. И оба пусты.

Нет!

Она не могла!

Глаза Ланса вновь обратились к лицу матери.

Шарп проследил за его взглядом. Он всегда отличался отменной выдержкой, но его лицо заметно побледнело, когда он взял в руки два пустых пузырька.

Ланс рухнул на колени:

– Ох, мама!

Он склонил голову и положил руку ей на лоб, потом убрал с лица прядку волос. Дженни не отреагировала. Ее веки даже не дрогнули.

– Такого поворота я не ожидал, – пробормотал Ланс.

Шарп сжал его руку:

– В этом нет… твоей вины.

– Знаю. – Ланс взял руку матери в свою. Ее пальцы были холодными. Парень натянул одеяло ей на плечи, затем снова проверил пульс и дыхание.

– Когда я от нее уехал, она выглядела совершенно нормально. Как я мог не заметить никаких признаков? Я же был здесь всего несколько часов назад!

– Она дышит, – произнес Шарп. – Не хорони ее раньше времени.

Пульс Дженни оставался прежним, но дыхание замедлилось. Шарп сосчитал ее вдохи, нащупал пальцами точку пульсации на шее и приготовился в любой момент начать сердечно-легочную реанимацию, если Дженни перестанет дышать или ее сердце остановится.

Время словно замедлилось.

Даже с учетом продолжительной и нелегкой болезни матери Ланс не мог себе представить, чтобы она захотела свести счеты с жизнью.

Прошло еще десять минут, и до их ушей донеслись звуки сирены. Ланс кинулся к двери и впустил парамедиков в дом. Те затолкали носилки в спальню и, оставив их у двери в ванную, начали осматривать Дженни. Стиснув от отчаяния пальцы в кулаки, Ланс замер в дверном проходе.

Шарп положил ему на плечо руку и потянул назад:

– Освободи им место.

Медики проверили основные жизненные показатели Дженни и поставили внутривенную капельницу. Их поспешность в действиях засвидетельствовала серьезность ситуации.

Шарп почесал рукой свой затылок. На лице детектива отразилось неверие.

– Это совершенно не похоже на твою мать. Даже в моменты обострений ее психического заболевания она никогда не проявляла суицидальных наклонностей. Наоборот, когда у Дженни усугублялось тревожное состояние, она лишилась способности ясно мыслить и только пряталась в каком-нибудь темном закутке.

– Я даже не знаю, что думать, – признался Ланс.

– А что именно она приняла? – поинтересовался один из парамедиков.

– Пузырьки в раковине, – ответил Ланс. – Один препарат от депрессии. Другой она принимала при обострении тревожности и панических атаках. Я как раз заправил их на прошлой неделе, так что пузырьки были почти полными. Анксиолитики, относительно новые.