Кейт Аткинсон - Большое небо

Рода жила тогда в Лутоне («дыра дырой»), но родилась в Файли и с облегчением возвратилась на восточное побережье. Магнетическое притяжение севера.

– Как лосось на нересте, – говорила Рода. – Только я нереститься не собираюсь. Боже упаси.

У обоих это был второй брак, и детей Рода не хотела.

– Вообще-то, я думаю, поезд уже ушел, – говорила она без малейшего намека на сожаление.

Энди размышлял порой, каково быть отцом – видеть, как твоя ДНК расцветает в ребенке. Но с другой стороны, может, миру и на благо, что второго Энди Брэгга в нем не завелось.

Вместо ребенка у них была собака, ньюфаундленд Лотти ростом с пони: ее фотография висела на веб-сайте, как будто псина – один из плюсов гостиницы, но к гостям Лотти была стоически равнодушна. Энди и Рода проецировали на нее всевозможные эмоции, хотя выражение собачьей морды – эдакое непоколебимое бесстрастие – никогда не менялось. Энди считал, Лотти самое место за покерным столом. У нее была привычка перегораживать дорогу, точно крупный и безучастный предмет мебели. Лотти и Роду кое-что роднило.

Рода точно знала, чего хочет, – одно из лучших ее качеств. И одно из худших, ясен пень. За успех «Спрута и сердцевидки» она готова была бороться – хоть накачивать проезжающих путников наркотой и заволакивать через порог. Прямо тигрица на охоте, думал Энди.

Когда он добрался до дома, парадная дверь была заперта – постояльцам выдавались ключи. Свой ключ Энди искал несколько минут, а по пьяни угодил им в замочную скважину отнюдь не с первой попытки. Он бы ни за что на свете не стал звонить и выдергивать Роду из постели – с недосыпа она свирепела. Я жаворонок, я не сова, говорила она. Роде до жаворонка – как до Китая раком.

Проникнуть внутрь Энди в конце концов удалось – в процессе он, правда, споткнулся о гигантскую раковину лямбиса, подпиравшую дверь прихожей.

Он миновал открытую дверь столовой, где уже было опрятно накрыто к завтраку. Крошечные баночки джемов и кетчупа – дорого, деньги на ветер, но, видимо, из таких вот штук и складывается «люкс». Высокий сезон, а заняты всего три спальни из семи. Поразительно, на что способен один-единственный негативный отзыв на TripAdvisor .

Пришлось огибать Лотти, крепко дрыхнувшую на площадке, после чего Энди на цыпочках поднялся на чердак, служивший офисом «Экзотическому путешествию». Постоял на пороге, послушал, не ворочается ли Рода в спальне внизу. Включил компьютер. Залогинился. На всем чердаке светился только экран, и Энди долго-долго смотрел в него, а затем вбил адрес сайта. «Гуглом» такие сайты не ищутся.

Украдкой куря на пороге, Кристал услышала, как на дорожку сворачивает машина. Сощурилась во тьму, сердце испуганно екнуло. Опять серебристый «БМВ»?

Вспыхнули лампочки датчика движения вдоль дорожки – подъезжало всего-навсего местное такси, Томми возвращался домой из «Бельведера».

– Елки, – буркнула Кристал, растирая сигарету подошвой.

Прыснула в рот освежителем, застыла на пороге в позе, больше уместной на подиуме, а когда Томми вылез из машины, сказала:

– Привет, милый. Хороший был день?

– Ага, отличный, – ответил Томми Холройд. – Выбил альбатроса.

Кристал нахмурилась. На ум не приходил сценарий, в котором из этого получился бы отличный день, особенно для альбатроса, но она сказала:

– Ой, какой ты молодчина. А я и не знала, что в Британии они водятся.

«Сойдетитак». «Семейный дом», как он теперь именовался юридическим языком Стива Меллорса. Голубиный отдел мозга привел сюда ноги на автомате. Может, Винсу удастся поговорить с Венди – пусть притормозит с разводом, чтоб он не потерял вообще все, особенно достоинство.

В доме горел свет – да блин, что ж такое-то, а? За электричество по-прежнему платил Винс. Венди могла бы немножко смилостивиться – хотя бы выключателем щелкнуть. У нее-то работа есть – на полставки, но прекрасно могла бы выйти на полную, зарабатывать побольше, а не обирать до нитки его. (И половину его пенсии заграбастает! Это что, справедливо?) Венди работала в администрации местного колледжа, хотя, придя с работы, так театрально валилась на диван, будто голыми руками уголь с утра до ночи разгребала. («Я вымоталась, Винс, принеси мне просекко, а?»)

Винс заглянул в окно с фасада, но в щелочку между шторами, с палец толщиной, ничего не увидел. Вряд ли Венди там с новым мужиком – она бы наверняка миловалась в постели при мягком свете лампы или великодушном огоньке свечи, а не под жарящей на всю катушку пятирожковой люстрой из «Бритиш хоум сторс». Универмаг, может, и разорился, а их осветительные приборы доблестно тянули лямку. Вечер субботы, – не исключено, что Венди умотала в город и ушла в загул.

Винс прижался лбом к холодному стеклу. В доме стояла мертвая тишина. Ни щебета телевизора, ни истерического тявканья Светика.

– Винс!

Винс отпрыгнул от окна – а, нет, это всего лишь сосед Бенни. Бывший сосед.

– Друг, ты нормально?

– Хотел вот старые владения навестить.

– Мы тут по тебе скучаем.

– Да, я тоже по себе скучаю, – сказал Винс.

– Как дела-то? – спросил Бенни, участливо скривившись, точно врач перед смертельно больным пациентом.

– Да так, – ответил Винс, выжимая из себя добродушие, – не жалуюсь. – Столкновение с Венди ему уже не улыбалось, поэтому он прибавил: – Пойду, пожалуй. Увидимся.

– Ага, увидимся.

Винс заполз под затхлые простыни. Да, все-таки есть кое-что презреннее почти уже разведенного мужчины средних лет, который покупает рыбу к ужину в одно лицо, – почти уже разведенный мужчина средних лет, который тащит сумку грязного белья в прачечную самообслуживания. Служебная машина испарилась вместе со службой, собака – вместе с браком, а стиральная машина – вместе с домом. Любопытно, что еще у него отнимут.

Винс лежал без сна, пялясь в потолок. Только что опустели пабы – слишком шумно, не уснуть. Нервы трепал гром игровых автоматов в галерее Кармоди через дорогу. Галереей управляло все то же семейство. Каждый раз, проходя мимо, Винс видел жилистую дочь Кармоди – сидит в будке размена и, похоже, со скуки вот-вот окочурится. Раньше все это называлось «империей» Кармоди – потому только, что у него была не одна галерея и не в одном городе. Из четырех галерей империи не склепать, считал Винс. И где теперь тот Кармоди? Низложенным императором гниет в какой-то тюряге. «Взгляните на мои великие деянья, владыки всех времен, всех стран и всех морей!» [49] Цитата из сонета английского поэта-романтика Перси Биши Шелли «Озимандия» ( Ozymandias , 1818), перев. К. Бальмонта. Стих Винс выучил в школе. Память у него прекрасная – что проклятье, а не дар. Кармоди правда выдаст имена? Низложит еще каких-нибудь императоров? Или только их лакеев?