Говард Лински - Поиск

Сейчас она обращалась к своим подругам, и они обе пробормотали свое согласие, хоть и не одна из них не обрадовалась такой перспективе.

― Тогда, ладно, ― согласился Дэнни по размышлении. ― Мы отведем вас туда, но вам нельзя никому об этом рассказывать, никогда.

― Я не расскажу, ― согласилась она.

― Никому! ― мальчик прокричал это, чтобы подчеркнуть, и ответ девочки был таким же громким.

― Я не расскажу!

― Тебе лучше не рассказывать, Сьюзан, ― предупредил он ее.

― Я же сказала, что не расскажу.

Три мальчишки переглядывались между собой. Между ними ничего не было сказано, но они все поняли. Этого было недостаточно: и близко нет. Значит были нужны крайние меры.

― Поклянись, ― сказал ей Дэнни.

― Под страхом смерти, ― добавил Кевин, поддерживая друга.

Девочка закрыла глаза, плотно их зажмурив.

― Провалиться мне на этом месте, ― проскандировала она и снова открыла глаза, чтобы посмотреть на мальчиков. ― Чтоб мне сдохнуть, если вру, ― добавила она, и это в конец скрепило сделку.

― Ладно, ― сказал Кевин.

― Хорошо, ― сказал Дэнни. ― Мы позволим вам увидеть убежище.

― Да что с тобой? ― сердито спросила Андреа, которая сейчас смотрела на Билли. ― Мух ловишь?

Билли понял, что стоит с открытым ртом.

Глава 13

Том проснулся из-за солнечного света, льющегося в окна, и звука приглушенных рыданий рядом с ним. Сонный, он перекатился на другой бок к Лене, которая пыталась подавить рыдания.

― Эй, в чем дело?

― Ни в чем, ― сказала она ему.

Она выглядела и говорила так, будто вот-вот настанет конец света, и Том задался вопросом, может ли он быть причиной этого расстройства. Он думал, что они провели замечательный вечер. Однозначно, замечательный, раз они оказались здесь вместе. Затем он подумал, что понял.

― Ты не замужем, так ведь?

Она не носила кольца, но ее слезы могли быть слезами вины.

― Нет, ― она ответила с уверенностью, и прежде чем он мог расспросить ее дальше, начала неконтролируемо рыдать.

― Эй, эй, все в порядке. Что не так? В чем дело? Просто скажи мне.

― Она ушла, ― произнесла она навзрыд, он едва мог разобрать слова. ― Она ушла, а я не смогла ее вернуть. Я пыталась, но не смогла.

― Кто? ― он не имел понятия, о ком она говорит. ― Кто ушел, Лена?

― Моя сестра.

― Твоя сестра?

Она впервые упомянула о сестре.

Она пристально на него посмотрела, как будто побуждая Тома понять.

― Я пыталась ее вернуть, но она ушла. Она ушла навсегда. Моя младшая сестра, ― сказала она. ― Я здесь, на северо-востоке, из-за Джесс.

― Твоей младшей сестры? Сколько ей лет?

― Двадцать, ― сказала она.

― Ты думаешь, она может быть в Дареме?

Она кивнула.

― Это ее последнее известное местонахождение.

― Она сбежала?

Она снова кивнула.

― Просто однажды исчезла. Ушла, никакой записки, никаких зацепок...

Ее слова оборвались, как будто у нее не было сил объяснять дальше.

― Когда ты в последний раз видела ее?

― Несколько недель назад... ― затем она поправила себя: ― Месяцев.

Она выглядела безутешной.

― И все это время от нее не было новостей?

Она покачала головой.

― Нет. О, Том, я так боюсь. Она моя младшая сестра, и я боюсь, что с ней произошло нечто ужасное.

― Я уверен, что она в порядке, ― приободрил он ее. ― Тысячи людей исчезают каждый год, и большинство из них возвращается домой, ― сказал он. ― В конце концов.

Она энергично застряла головой.

― Нет, это другое! Ты ничего о ней не знаешь. Ты не понимаешь.

Он начал ощущать, что исчезновение сестры Лены не было простым случаем пропажи человека.

― Почему она ушла, Лена? ― спросил он. ― Почему она уехала?

Лена снова начала рыдать, ее дыхание вырывалось короткими, резкими выдохами, так что он едва понимал ее слова.

― Плохие люди, ― удалось произнести ей. ― Из-за плохих людей.

***

Брэдшоу впустили в Даремскую тюрьму, но только после прохождения различных проверок безопасности, включающих подтверждение личности, тщательное изучение его удостоверения, проверки письма от старшего инспектора Кейна, которое тот сказал ему принести с собой, досмотра, во время которого его карманы вывернули, чтобы удостовериться, что при нем нет записывающего устройства или оружия, а затем краткого инструктажа о том, что считается приемлемым взаимодействием с их самым печально известным заключенным. Что включало и приказ не прикасаться к Уиклоу. Брэдшоу заверил тюремных охранников, что у него нет никаких намерений трогать убийцу детей, но они не казались убежденными в его искренности.

― У Уиклоу есть способность давить на больное, ― сообщил один из них. ― Ему нравится провоцировать людей. Он следит за реакциями, но, если ты кинешься на него, если нам придется оттаскивать тебя от него, тогда тебя больше не пустят в эти стены, а он подаст новый иск в чертов Европейский Суд за нападение и нарушение его человеческих прав.

― Я офицер полиции при исполнении, и у меня нет привычки нападать на преступников, не важно, известны они или нет, ― Тюремный охранник, кажется, не поверил. ― Теперь я могу с ним увидеться? ― спросил Брэдшоу.

― Есть кое-кто, кто перед этим хочет с тобой увидеться, ― сказал охранник, и, когда Брэдшоу начал злиться из-за дальнейшей задержки, он добавил, ― если ты не возражаешь.

Брэдшоу ожидал напутствия от коменданта тюрьмы или, возможно, одного из многочисленных психиатров или тюремных врачей, которые наблюдали Уиклоу во время заключения. Он, определенно, не ожидал увидеть священника. Отец Нунан ждал его в приемной.

― Говорю со всем уважением, Отец, ― сказал Брэдшоу священнику, ― но почему вы здесь?

― Я здесь, потому что услышал, что вы желаете посетить Эдриана, констебль.

Брэдшоу испытывал соблазн поправить священника относительно его ранга, но решил оставить все, как есть.

― Я здесь, чтобы задать вопросы Уиклоу, ― сказал Брэдшоу, ― о событиях, произошедших несколько лет назад.

― Я знаю, и, когда я услышал, что вы приедете, ― голос священника почти упал до шепота, как будто Уиклоу уже был в одной с ними комнате, и священник беспокоился, что тот может их услышать, ― должен признать, я был более чем обеспокоен.

Брэдшоу взирал на священника, мужчину солидного возраста с мягкими чертами лица, но проницательными глазами.

― Вы беспокоились обо мне?

― Об Эдриане, ― ответил священник, как будто они обсуждали маленького, беззащитного ребенка.

― Я не понимаю. С чего бы вам беспокоиться об убийце?

― Я знаю Эдриана уже на протяжении пятнадцати лет, ― сказал священник, ― он сложный человек. Я думаю, если вы хоть на миг забудете о его преступлениях, вы увидите ум и уровень чувствительности, которыми можете быть удивлены.