Элизабет Хейнс - Будь со мной

Собаки скачут от радости, когда видят друг друга, и, как только Сара открывает заднюю дверь машины, обе выскакивают и несутся по остаткам снега, сметая последние следы. Конечно, здесь была полиция. Дом вместе с коттеджем стали местом преступления. Она закрывает за собой дверь.

В доме темно, и тихо, и тепло. Сара не может понять, откуда взялось тепло, она ждала холода, но отопление включено, а со включенным светом и к тому же закрытыми шторами все кажется шокирующе нормальным.

Когда наступает время ложиться спать, все трое расходятся по разным спальням.

Китти идет к себе в комнату, Эйден — в гостевую, где спала Сара, а Сара ложится в хозяйской спальне. Выдержав всего пару минут наедине с собой, Сара тихо стучит в дверь гостевой комнаты.

— Тоже не спится? — спрашивает Эйден, приподнимая краешек одеяла.

— Думаю, тут нет ничего удивительного. Но я так устала.

Мгновение они тихо лежат бок-о-бок, а потом Сара придвигается к нему поближе, и он вплетает свои пальцы в ее.

— Думаю, мне придется продать дом, — говорит она.

Эйден вздыхает, уткнувшись ей в волосы.

— Не нужно принимать поспешных решений, — говорит он. — Не торопись.

— Я уже какое-то время размышляла об этом.

— Сам знаю. Но я буду помогать, чем смогу, до тех пор, пока ты не поймешь, чего хочешь на самом деле.

Сара прислушивается к ветру, грохочущему снаружи в оконной раме. И недели не прошло с тех пор, как она лежала здесь и проснулась, увидев Уилла на своей кровати.

Внезапно ее начинает подташнивать, она садится на постели.

— Сара?

Сквозь ветер долетает другой звук, он идет из соседней комнаты. Сара тянется к халату.

— Это Китти плачет.

К двум часам ночи все трое успевают спуститься в гостиную, разжечь камин, садятся смотреть передачу о паровозах и пьют чай. Собаки устраиваются возле них. Наконец Китти засыпает, уткнувшись лицом в колени Сары.

— Завтра будет лучше, — говорит Эйден.

— Надеюсь.

Сара поднимает на него взгляд. Припухлость немного сошла, и он снова начинает походить на привычного Эйдена; синяки постепенно меняют цвет.

— Что мы будем делать? — шепчет она.

— Не знаю, — говорит Эйден, целуя ее в макушку. — Но у нас все будет хорошо. Знаешь, ты сильнее всех, кого я когда-либо встречал. Ты это доказала на прошлой неделе. Так что все с нами будет в порядке.

Во сне Китти шевелится и вздыхает. Сара отводит волосы дочери с лица, так же, как делала, когда она была маленькой.

«Он прав, — думает Сара. — У нас все будет в порядке. В один прекрасный день снова начнется нормальная жизнь».

И странная вещь — так и происходит. Нормальная жизнь возвращается с поразительной точностью.

Через несколько недель, когда Сара решает, что Китти достаточно окрепла и университет готов обеспечить необходимую ей поддержку, дочь возвращается в Манчестер, чтобы продолжить второй семестр. Сара гуляет с собаками два раза в день. Она пытается закончить «Поросенка из сладкой ваты в цирке», но понимает, что не сможет сделать это. Вместо того рисует пейзажи, небо, полное драматизма, тающий снег. Софи считает, что картины неплохи, лучшее из созданного Сарой. Она хочет купить их. Естественно, Сара отказывается, просто дарит их Софи. Зато новую партию картин в рамках предлагает для продажи на выставке искусства в деревне. Картины продаются по пятьдесят фунтов за штуку. Это немного, но для начала кажется вполне приемлемым.

Эйден купил новый телефон и пока что звонил по нему только ей. Он собирается пойти учиться на физиотерапевта; его исцеляющее прикосновение теперь будет удовлетворять другие нужды, успокаивать боль иного рода. Сара начинает крепче спать, Эйден тоже.

Тем временем дом выставляют на продажу. Большие строения продаются не так быстро, как маленькие, но на дом Сары уже приезжали смотреть; агент по продаже недвижимости обещает, что рынок поднимется, когда потеплеет. Банк милосердно предоставил Саре еще немного времени на то, чтобы расплатиться с долгами, теперь у нее есть стратегия погашения.

Софи с Джорджем вернулись домой, и вопреки всему, либо дело в их непробиваемости, и она, и он полностью восстанавливаются, чувствуя себя лучше, чем когда-либо. Внимание прессы удивительно быстро сходит на нет. Они планируют званый ужин. Сара с Эйденом приглашены.

Луис пошел на контакт. Было непросто все объяснить ему, но он слушает; звонит почти каждый день. На Пасху приедет и проведет дома выходные. По мнению Сары, он пытается наладить с ней отношения.

А Тесс перестала лаять на сарай. То, что там было, исчезло.

Со мной всегда одна и та же история. Сначала вроде бы всем нравлюсь, все говорят приятные вещи, а потом, стоит мне приблизиться, дают задний ход. Каждый раз такое. С Сарой вышло то же самое после вечеринки Луиса; и Софи туда же. Как будто у меня нет чувств. Словно я ноль.

Много лет назад, когда разошлись мама с папой, они сели вместе с моей сестрой Эмили и сказали ей, что она ни в чем не виновата. Эмили не поняла, ей было сложно все принять, она выплакала все глаза, но родители сказали все верно. Дело было не в ней, даже несмотря на то, что Эми являлась лучшей подружкой Эмили и что именно она познакомила нас. Эми не поняла, как много для меня значила и что могло бы получиться из нашего союза. И тот факт, что ее отец пришел к нам домой поговорить с моим отцом, мой отец разозлился, а мама обвинила в этом меня, и что они постоянно друг с другом ругались, не понимая, что со мной делать, и все зашло в тупик и распалось — в этом тоже не было вины Эмили. Это все Эми.

Конечно, мне они ничего такого не сказали. К тому времени меня там даже быть не могло, меня отпустили на поруки и дали еще какое-то, типа судебное, предписание, говорившее, что мне нельзя приближаться к ним и к их дому на милю, но я не знаю, чего они вообще заморачиваются с такими вещами. Когда тебе светит статья за преследование и все прочее, а ты сам, вероятно, попадешь за решетку, хуже тут уже не сделаешь, верно я говорю?

К тому же они меня так и не увидели.

Я умею наблюдать за людьми так, чтобы они не замечали. Я надежно храню их секреты.

Если понаблюдать со стороны, можно хорошо изучить кого угодно. Как будто ты здесь, с ними, но и не с ними, часть домашнего очага, но отдельно от него.

Как тень. Как призрак.

Только когда наблюдения становится недостаточно, все идет под откос. Когда ты хочешь по-настоящему оказаться внутри, в мире этих людей — когда хочешь стать частью их жизни, а не чем-то отдельным, — тогда-то и начинаются ошибки; тогда ты начинаешь злиться; тогда ты все портишь.

Тут есть одна девчонка, одна из адвокатов — она мне нравится. Один минус — чересчур молоденькая. Вчера она мне сказала, что мне здесь не место. «Ты слишком милый», — говорит она.