Камбрия Брокманн - Скажи мне все

В начале моей жизни здесь все было пустым и легковесным. Друзья, занятия, мероприятия, вечеринки. Я брала то, что могла получить, и держалась за это. Я не собиралась действительно питать какие-то теплые чувства к Руби. Дело было лишь в том, что мне удалось легко добиться ее дружбы. В тот день в столовой Аманда проделала за меня всю работу, поставив Руби в уязвимое положение. Я спасла ее, помогла прийти в себя. На самом деле это было сыграно идеально. После этого я стала лучшей подругой Руби. Ее самой доверенной союзницей. Мне не пришлось особо утруждаться, чтобы она привязалась ко мне. Руби сама проделала всю работу: она писала мне сообщения, просила меня пойти куда-то с ней. Оставляла свой дневник на виду – словно это был журнал в приемной, – доступным для прочтения и анализа. Это оказалось проще, чем я думала, – обзавестись друзьями.

В общении с ними я иногда принимала сомнительные решения, поскольку, если б я этого не сделала, их проблемы только усугубились бы. Я читала дневник Руби, чтобы узнать ее по-настоящему. Если б я этого не делала, то могла бы не догадаться о склонности Джона к насилию. Я оставалась бы в неведении, как и все остальные. И если б в осеннем семестре нашего последнего курса я не заполучила рецепт на таблетки от тревожного расстройства, Макс мог впасть в состояние, когда его панические атаки сделались бы непрерывными. Он готов был сломиться под тяжестью того, что нес внутри – любовь к Руби, ненависть к Джону… Это было ради них, я делала это для их блага. Им следовало бы благодарить меня за то, что я им помогала.

Наверное, если б Руби не напоминала мне мою мать, а у Джона не было бы такого зловещего сходства с Леви, мне не понадобилось бы делать то, что я сделала. Руби могла бы и дальше прятаться в себе и позволить насилию продолжаться. Джон мог бы и дальше становиться все более дерзким, питаясь ее светом и силой. Он был еще в самом начале пути, я видела в нем потенциал разрушителя. Возможность стать таким, как Леви. Это нужно было истребить еще в зародыше, как гласила поговорка.

Я убила Леви не потому, что хотела это сделать. Я убила его потому, что это было необходимо.

Я была защитницей, а не убийцей.

«Притворяйся».

Я танцую на Балу Последнего Шанса, вскинув руки и подпрыгивая в такт уханью басов. Я научилась этому танцу на первом курсе, когда на вечеринке наблюдала за одной девушкой. Танец был симпатичный, не развратный и не утомительный. Я безупречно скопировала его. Я старательно улыбаюсь, делая вид, что мне весело. Смотри́те на меня, я такая нормальная, такая счастливая… Обычная студентка колледжа, довольная, купающаяся в преимуществах, которые дает статус выпускника. Полностью и совершенно беспечная.

Время уже позднее. Я не знаю даже, который час.

Все отлично проводят время. Мы все притворяемся. Мы поднаторели в этом.

Уходя прочь, Руби сталкивается с Максом – их сводят друг с другом некие случайные обстоятельства. Они разговаривают о чем-то, Руби улыбается, и они смотрят друг на друга тем самым взглядом. Взглядом, в котором всё настоящее – в эти мимолетные секунды. Именно сейчас можно увидеть, какие они на самом деле, чего в действительности хотят. В те моменты, когда они полагают, будто за ними никто не наблюдает. Но я наблюдаю. Я всегда наблюдаю.

Я нарочно спотыкаюсь, словно пьяна, и падаю на Халеда, стоящего рядом со мной. Он улыбается, мы танцуем. И Джемма тоже здесь; глаза ее бегают туда-сюда, все время останавливаясь на Джоне, танцующем по другую сторону от меня. Мне нужно, чтобы они думали, будто я напилась.

Если не знать о той гнили, что разъедает нашу компанию, все мы выглядим ужасно счастливыми. Наша радость заразна. Не подходите близко, если не хотите подхватить ее.

Музыка сменяется, и мы приспосабливаем свои движения к новому ритму; на наших лицах отражается пьяная сосредоточенность. Кто-то толкает меня в спину, я налетаю на Джона, и он одаривает меня той самой скользкой улыбкой.

Спустя какое-то время я остаюсь одна и смотрю на Джона, веселящегося на полупустом танцполе. Он явно очень пьян и дразнит группу своих товарищей по футбольной команде, высовывая язык и корча рожи. Они брызгают друг в друга пивом. Им весело – кучка вспотевших парней, чья мечта сбылась.

Когда-то, вначале, я предпочитала с некоторого расстояния наблюдать, как мои друзья предаются веселью и легкости бытия. Без сложностей, проблем, драмы. Теперь я вижу нити, связывающие нас друг с другом, вижу узлы и переплетения, образующие сложную сеть. Я вижу недостатки каждого, вижу, кто эти люди на самом деле.

Джемма уходит с парнем из моей группы по английскому языку. Он выглядит трезвым и одной рукой поддерживает ее обмякшее тело. Он практически утаскивает ее с танцпола. Я не беспокоюсь, потому что знаю: это порядочный парень, он просто поможет ей добраться до дома целой и невредимой. Уложит ее набок, на тот случай, если ее стошнит, и укроет ее одеялом. Мне всегда были ясны подобные вещи. Хорошее против плохого.

Халед тоже уходит. Я вижу, как он скрывается в неосвещенной раздевалке с миниатюрной темноволосой девушкой; его рука легонько поддерживает ее за талию. Они обмениваются взглядами – я часто вижу такие взгляды на подобных вечеринках. «Давай потрахаемся», – читается в глазах у взмокших и опьяневших студентов.

Около полуночи я улучаю момент, чтобы проверить свою готовность к действию. Я готова. Направляюсь к Джону, который танцует с девушкой, – насколько мне известно, она с первого курса. Должно быть, она пробралась на бал, желая привлечь внимание какого-нибудь парня постарше. Джон прижимается пахом к ее бедру, трется о него. Губы девушки раздвинуты в полуулыбке, открывающей зубы. Я не могу не поморщиться, видя в его глазах похоть, которую он и не думает скрывать.

Окинув первокурсницу высокомерным взглядом, я вклиниваюсь между ними, и она дрейфует прочь, продолжая танцевать – беспечная и забывчивая. Я смотрю на окружающих – никого из тех, кто хорошо знаком с нами, а если кто-то и есть, все вдрызг пьяны и не запомнят, что видели нас вместе. Кроме того, наша дружеская компания постоянно танцует вместе. Нет ничего необычного в том, что я танцую с Джоном.

– Привет, М, – говорит Джон мне на ухо. Он кладет обе руки мне на талию, и я улыбаюсь ему. – Осознала наконец, кто из кузенов лучше?

Я чувствую запах бурбона в его дыхании, взгляд его блуждает, зрачки расширены. Эта самодовольная улыбка и белокурые волосы – совсем как у Леви, и я на миг задумываюсь: быть может, именно так выглядел бы мой брат спустя столько лет? Если б он остался жив, окончил бы колледж и жил бы где-нибудь отдельно от нас. Был бы он таким, как Джон? А может быть, его особенности все равно привели бы к беде, только позже? Я едва не отстраняюсь, но сдерживаюсь, вспомнив, почему я здесь и почему делаю все это.