Лиз Лоулер - Я найду тебя

Джеральдин снова вздохнула:

– Вам будет тяжело. Я не советовала бы вам тешить себя надеждой. Мы сделаем все возможное, чтобы проверить, подлинная эта записка или нет. Мне тут в голову пришла еще одна мысль: не мог ли это сделать кто-то из ее подружек? Например, как проявление доброты? Вдруг они нашли ваш ключ и подумали о том, как вам нелегко… Мы, конечно, спросим их, был ли кто-нибудь из них с ней в контакте. Думаю, мы также должны проверить фоторамку на наличие отпечатков и отправить записку и конверт в лабораторию. У нас есть отпечатки пальцев Зои и образцы ее ДНК. А вот образца ее почерка, если память мне не изменяет, – нет.

Пока Джеральдин жевала тост, Эмили потягивала свой чай.

События развивались слишком стремительно. Возможно, вскоре она узнает, жива ли ее сестра.

Джеральдин с тревогой посмотрела на нее:

– Итак, вы пришли домой с работы, потому что вам было плохо. А как вы чувствуете себя сейчас?

– У меня просто болела голова. Но сейчас прошла. – Эмили решила не упоминать последние две недели, предшествовавшие настоящей причине, по которой ее отправили домой, – озабоченность поисками так называемой пропавшей пациентки. Она была страшно рада, что у нее есть ответ на этот конкретный вопрос, и теперь, когда нужно сосредоточиться на Зои, ей не нужно думать о чем-то другом. Поиски той девушки и возвращение ей браслета больше не занимали ее мысли. Тем более что вряд ли это дорогая вещь. Для нее же слишком большая роскошь думать о ком-то, кто ненадолго вошел в ее жизнь, когда ее главная задача – найти Зои. Вот на чем она должна сосредоточиться. Ее год поисков подходит к концу.

Джеральдин остановилась на светофоре, ожидая, когда загорится зеленый свет, чтобы перейти улицу. Куда ни посмотришь, повсюду туристы. Даже если закрыть глаза, их гомон все равно настигал ее. Взволнованно говоря на самых разных языках, они любовались историческими зданиями. Джеральдин же, к своему стыду, воспринимала этот красивый город как должное и ругала его холмистые улочки, особенно после похода по магазинам.

Наконец загорелся зеленый, и она продолжила путь обратно на работу, чтобы забрать свои сумки. Пластиковый пакетик с запиской и конвертом теперь был у нее. Она отправит их в лабораторию, причем попросит исследовать немедленно. Затем подождет, пока Эмили найдет что-нибудь с почерком Зои, и приступит к анализу. Жаль, правда, что эта записка почти не обрадовала ее.

Хотя Джеральдин была готова к любому развитию событий – люди исчезали каждый день, но их находили, – исчезновение Зои с самого начала казалось ей зловещим. Она полагала, что в тот день молодая медсестра встретила кого-то, кто убил ее, и рано или поздно тело Зои Джейкобс будет найдено. Это лишь вопрос времени. Ее исчезновение совсем не походило на бегство.

Долги или неудачные экзамены толкали многих к самоубийству или к бегству от проблем, но, судя по словам друзей, семьи, коллег, лечащего врача, преподавателя, Зои была человеком жизнелюбивым. Ее характер предполагал, что она способна стойко выдержать разочарования и удары судьбы и пережить их. Ничто в ней не давало оснований предполагать, что она бросит свою семью, особенно сестру, и скроется. Таково было всеобщее мнение. Именно это отсутствие индикатора серьезной проблемы в жизни Зои заставило Джеральдин предположить, что Зои исчезла не по своей воле.

Но если это так и Зои давно мертва, кто подбросил записку в квартиру Эмили? Очевидно, тот, кто имел туда доступ. Домовладелец? Друг? Кто-то более зловещий?

Джеральдин не раз поручали дела об исчезновении людей. Она знала, как надежда тает с каждым днем, пока в глазах родных, ожидающих известий, окончательно не гас свет. В глазах Эмили свет не погас. Она была готова страдать и дальше, лишь бы он продолжал гореть, и значительную роль в его поддержании играло чувство вины. Ну почему? Обычно люди винили и терзали себя, поскольку им казалось, что они могли предотвратить исчезновение близкого человека. Ну почему они не сделали то или не сделали это? Люди начинали перечислять все, что они могли сделать, но не сделали. Своим самоедством Эмили довела себя до болезни. Превратилась в ходячий скелет. Дошла до такой крайности, что залезла в холодильник в морге. Джеральдин не сомневалась: будь у Эмили в первые дни после исчезновения Зои возможность вскрыть свежие могилы, она бы это сделала.

Пойди дела лучше с самого начала расследования, возможно, сейчас все было бы иначе. Возможно, загадка исчезновения Зои была бы раскрыта. Лучшее, что Джеральдин могла сделать для Эмили, – это найти Зои. Увы, она не надеялась, что это произойдет в ближайшее время. Ее изначально большая команда теперь скукожилась до нее одной, плюс удастся привлечь пару помощников, если вдруг появятся новые обстоятельства. По сути, Джеральдин стала кем-то вроде связной между полицией и семьей. Уже через три дня после того, как Зои пропала, ее дело было оценено как сопряженное с высоким риском.

К тому времени «золотой час» [14] «Золотой час» – ограниченный промежуток времени после тяжелой травмы, позволяющий наиболее эффективно оказать медицинскую помощь. В данном случае – наиболее удачный период для поисков. давно прошел. Так же как пропали и кадры с больничных камер видеонаблюдения, на которых было видно, как Зои направляется к короткой дороге для грузового транспорта. К сожалению, их не удалось просмотреть снова – на следующий день в больнице произошел скачок напряжения, а цифровые данные не были скопированы и сохранены на сервере. Тот факт, что полицейский, отвечавший за отснятый материал, имел возможность, впервые посмотрев его, скопировать либо на собственный мобильник, либо поручить кому-нибудь в больнице загрузить запись с видеокамеры на флешку, серьезно раздражал Джеральдин. Этот растяпа обнаружил проблему с отснятым материалом, лишь когда Джеральдин попросила его принести ей видеозаписи. Помнится, он, поджав хвост, вернулся из больницы и промямлил, что там ничем не смогли ему помочь.

Это было бесценное свидетельство: там просматривались все транспортные средства на дороге в то воскресное утро, примерно в то же время, когда по ней шагала Зои. Увы, запись пропала, и ее уже не восстановить. А на главной дороге, на которую вышла девушка, видеокамер не было. Джеральдин с самого начала склонялась к тому, что ее подобрали еще до того, как она дошла до главной дороги. И тот, кто подобрал ее, либо по-прежнему держал ее у себя, либо где-то избавился от ее тела.

Детектив не переставала укорять себя, как будто это она, а не тот чертов ротозей, проворонила запись. Их команда сделала все возможное: была проведена полномасштабная поисковая операция с участием вертолетов, собак, ныряльщиков и поисковых групп. Были опрошены все свидетели. Посланы все запросы. Сделаны заявления для прессы. Отсняты телевизионные обращения. Во время первого отчета четыре недели спустя им было нечего показать, нечем оправдать долгие часы работы и понесенные расходы. У них не было абсолютно ничего, кроме их собственного прокола с видеозаписью и болвана, которому даже в голову не пришло скопировать ключевое свидетельство, впоследствии уничтоженное. Дальше было только хуже. Этот тупица даже не смог вспомнить, что он видел на пленке. Джеральдин хорошо помнила, что Эмили пыталась вспомнить любые машины, которые могла видеть на тех кадрах, но безуспешно.