Лорет Уайт - Самые темные дороги

Глаза Бака блеснули.

– Охотничий клуб «Волчья стая».

– Где его штаб-квартира?

Он снова недобро прищурился.

– Нигде. Мы просто встречаемся для охоты. У нас есть онлайн-группа, и мы общаемся по электронной почте. А в чем дело?

– Кто состоит в клубе?

Он уперся в нее тяжелым взглядом.

– Некоторые люди оберегают свою личную жизнь. Я не вправе говорить об этом.

– Но должен быть главный контактный адрес.

– Можешь поискать. А теперь прошу прощения. – Бак снова посмотрел на часы. – Мне скоро нужно проводить презентацию для городского совета.

– Сегодня твоего автомобиля нет на стоянке, – заметила она, выходя из кабинета.

– Потому что я приехал на работу на патрульной машине. Бекка…

Она остановилась и повернулась к нему.

– Тебе нужно кое-что запомнить. Рикки Саймон набит дерьмом. Он неисправимый лгун. Более того, – и я это чую, – он до сих пор что-то утаивает от меня или от нас. Либо ты не вполне откровенна со мной. – Бак удержал ее взгляд. – Поберегись.

– Кого?

Бак не ответил и захлопнул дверь у нее перед носом.

Эш и Рикки ждали в автомобиле, большом темно-сером «GM» с поисковыми прожекторами над кабиной. Ребекка подумала, что Бак прав: почти все мужчины в городе ездят на больших автомобилях темного цвета. Но на автомобиле Эша не было наклейки с волком.

Она забралась на пассажирское место. Рикки сидел сзади. Двигатель работал, и внутри было тепло.

– Что там было? – поинтересовался Эш, включая передачу.

– Я спросила Бака насчет его автомобиля. Думаю, там есть такая же наклейка, какую видела Тори, и он черного цвета. С прожекторами. – В этот момент зазвонил ее телефон. – Это Берт Спайкер, – сказала Ребекка, посмотрев на экран. – Я просила его в ускоренном порядке провести токсикологическую экспертизу.

Она приняла вызов и поднесла телефон к уху, когда Эш вырулил с автостоянки.

– Берт? Что-то уже готово?

– Как вы и просили, я провел тесты в ускоренном порядке. – Спайкер немного помолчал. – Вы оказались правы.

Ее сердце билось как сумасшедшее, пока она слушала объяснения Берта. Эш с любопытством взглянул на Ребекку, прежде чем сосредоточиться на дороге.

Ребекка отключилась и некоторое время сидела в молчании, стараясь успокоиться.

– Что он сказал? – поинтересовался Эш, когда свернул с главной дороги.

– Кетамин, – тихо ответила Ребекка. Ее мозг вертел и переставлял фрагменты головоломки, как при сборке кубика Рубика. – Анализ выявил высокий уровень кетамина в образцах из бедренной артерии и аорты моего отца. Концентрация в аорте была более высокой. Он сказал, что разная концентрация согласуется с неполным распределением вещества в организме. Так происходит, когда препарат вводят внутривенно или внутримышечно.

Она повернулась к Эшу:

– Берт добавил, что инъекция кетамина, в отличие от перорального употребления, оказывает действие в течение нескольких секунд. – Ребекка посмотрела на него. – Выстрел, убивший моего отца, произошел вскоре после инъекции, отсюда и неравномерное распределение. У кетамина короткий период полувывода из организма. Это значит, что он действует очень быстро, а затем выводится, так что следов почти или вовсе не остается. Но в данном случае кетамин остался в его крови, потому что сердце перестало биться, а образцы были взяты достаточно быстро и должным образом законсервированы.

– Это совпадает с рассказом Рикки, – сказал Эш, когда они остановились перед светофором. – Убийца был подготовлен и действовал быстро, когда проник в дом Ноя.

– Возможно, мой отец знал этого человека и не ожидал, что ему сделают инъекцию. При совмещении с алкоголем наркотик должен был обездвижить его. Тот, кто сделал укол, без труда мог усадить его в позу самоубийцы и нажать на спусковой крючок.

– Это не Тора? – тихо спросил Эш.

Ребекка откинулась на спинку сиденья.

– Как медсестра, Тора могла иметь доступ к препаратам вроде кетамина. Но я не думаю, что она приехала туда на снегоходе. Ее нельзя назвать физически подготовленной и проворной женщиной, которая могла бы двигаться так быстро, как рассказывал Рикки. – Ребекка перебрала варианты. – Убийца должен был знать о ружье в его сейфе, а еще он понимал, что все остальные легко поверят в его самоубийство.

Эш остановился у мотеля «Карибу-Лодж».

– Что теперь? – спросил он.

– Теперь ты будешь держаться подальше от этого, пока я навещу тетушку Уны Феррис в Кэш-Крик и обращусь к местной полиции за подробностями той аварии. Потом я позвоню детективу из отдела расследования убийств. Кстати, каков вердикт насчет отцовского «сильверадо»?

– По словам Уэса, тебе нужен новый автомобиль. Он полагает, что эта старая колымага останется ненадежной после любого ремонта. Бекка, если ты собираешься ехать в Кэш-Крик на «приусе» из проката, то лучше я отвезу тебя. На дорогах по-прежнему много наледей…

– Нет. Ты должен отступить, Эш. Сейчас мне не нужно твое участие.

– Но покрышки не…

– Они всесезонные, а дорога обработана реагентами. Не беспокойся, на этот раз я не собираюсь ездить по проселкам.

Их взгляды встретились. Эш беспокоился за нее. Она помнила его руку у себя на плече сегодня утром, помнила его слова.

«Все, что я знаю, Бекка, единственная истина, единственная постоянная величина в моей жизни – это моя любовь к тебе» .

Где-то, когда-то они пересекли черту.

Ребекка облизнула губы, обуреваемая новым беспокойством. Как бы она ни старалась оттолкнуть Эша, его слова и прикосновения взломали ее защитный панцирь. Чувства просочились наружу. Возникли невысказанные возможности. Она не могла этого допустить. Но она не могла и запихнуть все обратно в трещины своей брони. Ребекка боялась, что Эш может совершить нечто ужасное, потому что он до сих пор скрывал от нее нечто темное и глубокое.

Она с трудом сглотнула.

– Спасибо, – просто сказала она и вышла из автомобиля.

Рикки сидел сзади и смотрел, как сержант Ребекка Норд поднимается по ступеням ко входу в «Карибу-Лодж».

Она ему нравилась, хотя и работала в полиции. Рикки никогда не встречал блюстителей порядка, похожих на нее. Он полагал, что все они более или менее похожи на Бака, а следовательно, являются врагами.

Она была красивой, крутой и вроде как неприкасаемой. Не то что некоторые женщины, среди которых он вырос, женщины, которые притворялись двадцатилетними девушками, хотя на самом деле были алкоголичками и наркоманками и валялись в беспамятстве, пока их дети играли с проводами за телевизором. Как в тот раз, когда Патти едва не изжарилась заживо.

Ребекка говорила ласково; у нее были добрые золотистые глаза и густые волосы цвета темного шоколада. В ее присутствии Рикки чувствовал себя важной персоной, как будто он на самом деле что-то значил. Возможно, Ребекка даже уважала его. Это вообще казалось нереальным. Никто еще не относился к Рикки с уважением.