Минка Кент - Легчайший воздух [litres]

– Хорошо. Предлагаю подумать. – Ронан судорожно вздыхает. Сегодня он весь на нервах, как будто готов к любому повороту событий. До того как мы выехали, я видела, как он вытащил из сумки футляр с пистолетом, собрал и зарядил его, после чего засунул в кобуру.

Если до этого момента весь этот кошмар еще не казался мне реальным, то теперь никаких сомнений не осталось.

– Мы должны взглянуть на это дело со всех сторон, – задумчиво произносит Ронан, нахмурив брови. Я достаю телефон, открываю веб-сайт Си-эн-эн и едва не задыхаюсь, увидев в верхней части экрана мигающий красный флажок и слова «Срочные новости».

– О господи!

– Что такое? – оживает Ронан, обращая на меня внимание. Нажав на мигающий баннер, я открываю ссылку на статью, но та загружается целую вечность, и все это время я сижу ни жива ни мертва и едва могу дышать.

– Срочные новости, – отвечаю я, еле ворочая языком, и хватаю ртом воздух. Конечно, если что-то случится, мать непременно мне позвонит. И хотя я не надеюсь на звонок от Эндрю, я не могу представить себе, чтобы кто-то из них допустил, чтобы я узнала обо всем из новостей.

Наконец белый экран загружается, наполняется текстом, и верхнюю его часть заполняет фотография белокурой девочки с косичками. Заголовок гласит: «Алабама – малышка, похищенная средь бела дня».

Я вздыхаю и пробегаю глазами статью о двухлетней девочке, похищенной с игровой площадки в парке. Мать тоже была там, но, видимо, заболталась с другой мамашей. И когда повернула голову, не увидела дочери. Некая свидетельница утверждает, что примерно в это время видела серый минивэн, который на всей скорости несся прочь.

Я перестаю читать.

К статье уже есть три тысячи семьсот восемьдесят два комментария, и это всего за двадцать девять минут.

Я возвращаюсь к первой странице и прокручиваю текст дальше. Заголовок с именем моей сестры в самом низу, как будто он старый и несвежий, и всего на несколько новостных сюжетов отстоит от полного забвения.

Да, с нашим обществом явно что-то не так.

Мы воспринимаем трагедии как развлечение. Мы горды тем, что помогаем раскрывать преступления, не вставая с дивана, но как только сенсация угасает и дело устаревает, мы переходим к следующей захватывающей истории.

А СМИ! У них свой шкурный интерес. Чтобы делать деньги, им нужны броские заголовки. Истории, которые будоражат эмоции, собирают трафик и клики по рекламе.

Я надеюсь, что ребенка из Алабамы найдут, но видеть, как забывают про мою сестру, – это удар кинжалом в сердце.

– Вы что-то слышали в последнее время? – спрашиваю я. – Были новости из вашего отделения?

Рука Ронана крепко сжимает руль, губы плотно сжаты.

– Нет. Слышал, что на днях они прочесали местность с собакой, но тела не нашли. Что ж, уже хорошо. Пока. Искатели-добровольцы обследовали местность, насколько могли, и начинают разъезжаться по домам. Есть несколько человек, которые готовы задержаться чуть дольше, но и они не могут оставаться там вечно. У них своя жизнь, свой дом. Работа. Семья.

– Понимаю. – Я прислоняюсь головой к окну. – Кстати, этот Биксби – тот еще козел.

– Неужели? – усмехается Ронан.

– Ага. Ходячий говорящий робот. Напыщенный старый козел. – Я вздрагиваю, вспомнив его внушительное брюхо, самодовольную ухмылку, высокомерный взгляд. – Каков он как полицейский?

Ронан пожимает одним плечом.

– Много лет назад повредил спину и был переведен на канцелярскую работу. В отделении с незапамятных времен. Работать привык от сих до сих. Лишний раз даже пальцем не пошевелит.

– Все ясно.

Ронан меняет полосу движения, смотрит в зеркало заднего обзора и, поерзав, садится поудобнее. Я не знаю точно, как долго мы уже едем, но мне не хочется думать о том, сколько еще тоскливых минут мне предстоит таращиться на серое, унылое шоссе.

– Биксби – пустое место. – Голос Ронана звучит так, как будто по его горлу прошлись рашпилем. – Но вы меня понимаете.

Две розовые полоски, обещание материнства и широкая улыбка на лице моего мужа – вот что делает этот обычный понедельник необычным.

Утро я провела на телефоне, назначала встречи с врачами, а чтобы отметить это событие, даже заказала в эту пятницу ужин, а в те минуты, когда не грезила наяву, перебирая в уме детские имена и цвета для стен детской, кое-как сумела составить список покупок.

Это наша неделя с детьми, а значит, сегодня я забираю их из школы, и они наверняка ожидают, что кладовая будет полна разных вкусняшек. Эрика также просит, чтобы дети не ели всякие гамбургеры чаще, чем раз в неделю. Я подозреваю, что она озабочена тем, что Изабо так и не сбросила со своих бочков жирок, который висит на них с самого ее детства. Здесь явно требуется помощь психолога, но не дай бог я вмешаюсь со своими двумя центами. Вырвав из блокнота листок, я забавы ради пишу в столбик несколько имен.

Джеймсон Эндрю Прайс .

Поппи Рен Прайс.

Серена Грир Прайс.

Эммет Эмброуз Прайс .

Скомкав листок, я бросаю его в мусорное ведро на самое дно, где Эндрю его не найдет. Я не хочу, чтобы он думал, что я веду себя как дурочка, тем более что еще рано тешить себя надеждами. И опасно.

Поднявшись, я складываю свой список покупок, кладу его в сумочку, беру ключи и натягиваю на ноги замшевые сапоги. Казалось бы, всего час назад я смотрела на свой положительный тест на беременность и целовала на прощание мужа, как вдруг оказывается, что уже перевалило за полдень. Сегодня я потеряла несколько часов, хотя не уверена, на что именно их потратила.

Вот что значит замечтаться.

Через минуту я уже сажусь в машину и еду в супермаркет, где паркуюсь в задней части стоянки. У Эндрю есть пунктик насчет царапин, и хотя остальная часть населения Глейшер-Парка разделяет его чувства, он по-прежнему настаивает, чтобы я парковалась «подальше от всех».

Заглушив двигатель, я проверяю эсэмэски и уже готова позвонить сестре, чтобы поделиться новостями, но что-то меня останавливает. С тех пор как я предложила выручить ее бизнес, она держится особняком. Мою помощь она приняла едва ли не как оскорбление, хотя и не сумела сказать «нет», я же вскоре получу все эти деньги, которые мне, по сути, не нужны – по крайней мере, в ближайшей перспективе.

Выключив экран телефона, я решаю, что лучше подождать до тех пор, когда у нас проявится хотя бы сердцебиение и наметится примерная дата родов. Или же пошлю ей снимок результата УЗИ, когда он у меня будет. Или же, приехав к ней в Нью-Йорк, огорошу ее дурацкой футболкой, которую она никогда не наденет, с надписью, что она самая крутая тетя в мире.

При мысли о том, какая из Грир получится тетка, мои губы невольно растягиваются в улыбке. Она никогда не хотела детей и ни разу не заводила разговора о том, заведет ли она их когда-нибудь в будущем. Но это все внешнее, внутри она белая и пушистая. Вот почему она такая суровая снаружи. Суровость – ее броня. Внутри она сплошная любовь, причем в огромном количестве. Просто кто-то должен сломать эту невероятно твердую оболочку и выпустить ее наружу.