Стина Джексон - Серебряная дорога

К тому времени, когда Лелле добрался до края леса, футболка под рубашкой успела прилипнуть к телу, и жужжания комаров он больше не слышал по той причине, что от нервного напряжения у него шумело в ушах. Поляна поросла высокой травой, и можно было не прятаться, но Лелле присел на корточки среди цветов и поднял взор на двухэтажный хозяйский дом. В темных окнах отражалось ночное небо, никаких признаков жизни, даже собака не залаяла. Пригибаясь, он подошел ближе и увидел знакомый «вольво» у стены дома. Неподалеку под брезентом стоял то ли мотороллер, то ли мотоцикл. Миновав ржавую тачку, наполненную черной землей, он свернул к картофельному полю, где уже начала прорастать ботва.

В качестве первого объекта исследования Лелле выбрал дровяной сарай, находившийся ближе всего. Он еще раз прислушался, потом осмелился выпрямиться и направиться в его сторону. Однако очень скоро ему пришло распластаться на мокрой земле. Тишину нарушил скрип петель, за которым последовал сухой кашель. Лелле пытался лежать неподвижно, но легким не нравилась сырость. Одежда промокла насквозь, и его затрясло. Он внезапно вспомнил, как в детстве провалился под лед. Цеплялся за край льдины окровавленными пальцами, а мгновенно протрезвевший отец бросил ему веревку и закричал: « Держись за нее, сынок! »

Сквозь траву Лелле увидел силуэт на крыльце дома. Ренлунд… Он был в зеленых трусах, живот свешивался через резинку. Хозяин усадьбы сунул пальцы в рот и свистнул; от опушки леса к нему побежала серая собака. Лелле вжался в землю и зажмурился, но собака его почему-то не учуяла. Ренлунд что-то сказал псу, они вмести вошли в дом, и дверь за ними закрылась. Лелле еще долго лежал, не меняя положения тела, потом пополз к дровяному сараю, поглядывая на окна хозяйского дома. Последние метры он пробежал рысцой.

Дверь в сарай была приоткрытой, и он быстро прошмыгнул внутрь. Прищурившись, огляделся в темноте и почувствовал запах сухого дерева. Дрова лежали штабелями метровой высоты вдоль стены, и их с лихвой хватило бы на три зимы. Ренлунд, пожалуй, был мразью, как сказал Хассан, но он точно не лентяй.

Лелле направился к следующему сараю, там воняло гнилым сеном. Включив карманный фонарик, он увидел кучи сена в пустых стойлах и с помощью грабель проверил, не спрятано ли что-нибудь под ним. Судя по паутине и птичьему дерьму на перегородках, живности у хозяина не было.

У собачьей конуры валялись миски для еды, наполненные водой и землей. Собака явно тут не жила. Недалеко находился охотничий сарай с покосившимися стенами. На двери висели тушки двух зайцев, словно поджидавшие, когда с них сдерут шкуру. Заглянув внутрь через маленькое оконце, Лелле увидел, что там полно всякого инструмента. У торцовой стены громоздился стол для разделки туш.

Лелле снова оглянулся на хозяйский дом. Дом выглядел слишком большим для одного человека. Вот бы туда зайти… там наверняка хватает неиспользуемых комнат.

Особо не раздумывая, на автомате, он отправился к дому, но не успел преодолеть и половины расстояния, как в тишине громом прозвучал выстрел. Лелле согнулся и побежал. Через плечо он увидел Ренлунда, тот стоял на крыльце в своих «семейных» трусах, но теперь с ружьем под мышкой. Мужчина что-то крикнул, но Лелле не расслышал, потом прогремел еще один выстрел, и на этот раз пуля пролетела совсем рядом. Лелле бросился на землю и быстро пополз на четвереньках. Про собаку он забыл — и чуть дуба не дал, когда она залаяла у него за спиной. Псина прижала его к земле лапами и зарычала. Тяжелые шаги… Хриплый голос приказал собаке замолчать, и Лелле попытался подняться, однако Ренлунд поставил ему ногу между лопаток и надавил.

Мея сидела на террасе и таращилась на лес. Над верхушками деревьев раскинулось светлое ночное небо, отчего лес казался еще более мрачным. Тишину нарушал только храп Торбьёрна, прорывавшийся из спальни. Можно было бы пойти к себе, но она ждала Карла-Юхана. Он приходил только ночью, если такое вообще случалось. Мея ловила каждый звук, надеясь услышать машину или тихий голос, не сводила глаз с лесной опушки. Она вспомнила о сигаретах и подумала, что одна сигаретка не принесет особого вреда. Но ей не хотелось вонять табаком, если он все-таки появится между елями.

В конце концов она утомилась сидеть и решила пройтись. Воздух был сырой и холодный, но она не собиралась углубляться в лес. Собака последовала за ней, но, как всегда, быстро свернула в сторону. Мея позвала ее, но ей не нравилось слышать собственный голос. Ветер гулял среди деревьев, колючие ветки, казалось, пытались схватить ее. Мея вернулась и, чтобы не идти в дом, направилась к сараю.

Дверь оказалась тяжелой и поддалась неохотно, но она все-таки открыла ее. Шагнув внутрь, осмотрелась. Как это ни странно, но в сарай она зашла в первый раз. Потолок был низким, под темным брезентом дремали велосипеды, одна из стен была сплошь увешана инструментами. Торбьёрн, похоже, питал особую страсть к топорам, их там было не меньше дюжины, и почти все лезвия закрывали кожаные чехлы. Мея провела по рукояткам кончиками пальцев, подумала, как это — замахнуться таким топором? — но не решилась попробовать. Потом попросит Торбьёрна показать.

Велосипеды оказались старые, без скоростей, на одном вместо багажника прикручен ящик.

За перегородкой была комната, на стенах которой висели звериные шкуры, а с потолка свешивался большой железный крюк. Посередине стоял деревянный стол, и, подойдя к нему ближе, Мея увидела, что вся его поверхность в засохших пятнах крови. Она поняла, что здесь Торбьёрн разделывает животных, от мяса которых ломились холодильники. Когда это дошло до нее, она резко попятилась назад.

Снаружи залаяла собака, и Мея уже собралась покинуть сарай, когда заметила еще одну дверь. Она подошла, взялась за ручку, и дверь с громким скрипом открылась.

Крохотное помещение с грязным окном, на полках, прибитых вдоль стен, длинными рядами теснились искусно вырезанные деревянные фигурки, от безобидных кроликов и белок до ковбоев и грудастых женщин. Пол толстым слоем покрывала деревянная стружка, в углу стояли ящики из-под бутылок, полные макулатуры.

Не такая уж это и макулатура… Глянцевые страницы изобиловали снимками обнаженных женщин в непристойных позах. Мея подумала о Торбьёрне, представила, как он сидит здесь, в сарае, вырезает поделки и листает порнушку. Картинка была скорее грустной, чем смешной. Покопавшись в ящиках сама не зная зачем, она натолкнулась на стопку явно любительских пляжных фотографий. Молодые женщины в цветастых бикини… Похоже, они даже не догадывались, что их фотографируют.

Мея прищурилась, пытаясь различить лица, и вдруг почувствовала, что ее сейчас стошнит. Собака снова залаяла, и она торопливо сунула снимки назад в ящик. Жадно хватая ртом воздух, выскочила из тесной каморки, пробежала мимо разделочного стола и топоров на стене, выбежала на улицу и с шумом захлопнула тяжелую дверь за собой.