Стина Джексон - Серебряная дорога

Собака сидела на террасе и ждала ее. Мея посадила собаку на цепь, быстро поднялась в треугольную комнату и, забаррикадировав дверь, рухнула на кровать.

Ночь почти закончилась, и Карл-Юхан уже вряд ли придет. Ничего не изменилось. Она по-прежнему была одна, и ей не на кого было положиться.

Рогер Ренлунд варил кофе на дровяной печке. Лелле сидел в стороне на стуле и теребил коричневую полосатую клеенку, которую постелили, наверное, еще на заре шестидесятых. Серая собака растянулась на полу и сонными глазами наблюдала за ним. Ренлунд выплюнул жевательный табак в раковину и налил кофе в зеленые пластмассовые кружки. Напиток был крепким и черным, над кружками поднимался пар, хорошо заметный в лучах света.

— Извиняюсь за предупредительные выстрелы, — сказал он, — но я не целился в тебя. У меня постоянно воруют бензин в последние годы, и я решил приструнить воришек.

У Лелле все еще дрожали руки, когда он поднял чашку.

— Ничего страшного, — ответил он. — Мне тоже не следовало болтаться по твоей усадьбе среди ночи.

— То есть нам не за чем звонить в полицию?

— Нет, черт побери.

Они какое-то время молча пили кофе, и Лелле огляделся. Усадьба явно была очень старой, с мебелью, переходившей от поколения к поколению. Кухонный диванчик отличался изящной спинкой и когда-то кокетливыми желтыми подушками. Стены, обклеенные полосатыми обоями, украшали охотничьи ножи. На столе стоял букетик высушенных кошачьих лапок.

Ренлунд мял между пальцами щепотку жевательного табака и не сводил глаз с Лелле.

— Я узнал тебя, — сказал он. — Это же с тобой я встретился на днях ночью. Ты ведь одолжил мне телефон, чтобы я смог позвонить моей старухе!

— Все правильно.

Ренлунд нахмурил брови и опустил взгляд на фотографию Лины, лежавшую между ними на клеенке:

— Значит, это твоя дочь?

— У тебя есть футболка с ее фотографией. В машине.

— Ну да. Нас задело за живое ее исчезновение, меня и мою старуху. Мы несколько раз принимали участие в ее поисках в лесу за все эти годы.

Лелле посмотрел на него.

— А где твоя старуха? — поинтересовался он.

— У нее свой дом в Бактсъяуре, мы не живем вместе.

— Почему?

— Потому что я не хочу продавать родительский дом, а она свой.

— Ага, да, — кивнул Лелле. — И она трудится в доме престарелых?

Ренлунд удивленно уставился на него:

— Откуда ты знаешь?

— Ты ведь звонил туда, когда мы познакомились.

— Она предпочитает работать по ночам, — сказал он. — Поскольку ночью старики умирают. А ей не хочется, чтобы они уходили в одиночестве.

Лелле задумался, и на кухне снова воцарилась тишина, нарушаемая только шумными глотками кофе со стороны хозяина. Собака перевернулась на спину, выставив на обозрение свой белый живот.

— Я все еще не понимаю, что твоя дочь могла делать здесь, в моей усадьбе, — сказал Ренлунд.

Лелле с шумом наполнил легкие воздухом.

— Не знаю. Я знаю только то, что она исчезла три года назад и что моя работа — искать ее. — Он помолчал, прежде чем продолжить. — Я услышал о твоем прошлом, и… Но вообще, честно сказать, каждый мужик для меня — потенциальный похититель. Пока мне не удастся выяснить, что случилось с моей Линой, я буду косо смотреть даже на нашего короля. Поэтому тебе не следует обижаться.

Ренлунд наморщил лоб и какое-то время размышлял над его словами.

— Конечно, я понимаю тебя, — кивнул он наконец. — Будь у меня собственные дети, я бы действовал так же. А если говорить о моих «подвигах» в молодости, так я глубоко сожалею о том, что натворил тогда. Но я могу поклясться тебе, что не имею никакого отношения к исчезновению твоей дочери.

День уже полностью вступил в свои права, когда Лелле потопал в направлении своего автомобиля. Он чувствовал взгляд Ренлунда у себя на затылке и, перед тем как войти в лес, повернулся и поднял руку. Мужчина помахал ему в ответ. Он стоял на крыльце и улыбался. Ружье — у стены, собака сидела рядом с хозяином.

Едва оказавшись вне поля зрения Ренлунда, Лелле побежал.

— Ты выглядишь просто ужасно! — Анетт сморщила нос. — Ну и воняет же от тебя!

— Спасибо за комплимент.

Она смотрела на него мокрыми от слез глазами. Лелле обнаружил новые морщины на ее лице, которых не помнил. Анетт и сама выглядела не лучшим образом. Но он ничего не сказал. У него не было времени привести себя в порядок. После ночи в Хедберге все тело болело, как будто его долго били.

Анетт достала салфетку из кармана и промокнула уголки глаз.

— Три года, — сказала она. — Три года без нашей девочки.

Лелле сумел только кивнуть, он знал, что волнение не даст ему говорить. Как и хотела Анетт, он протянул руку Томасу, державшемуся немного в стороне. Вокруг них собралась целая куча народа, однако Лелле видел только контуры, некую серую массу. Чувствовал взгляды на себе, но не различал лиц. Не мог.

Анетт и Томас зажгли факелы и раздали присутствующим. В свете факелов толпа ожила, из скопища тел превратилась в собрание людей, объединенных общей бедой. Лелле немного успокоился, почувствовал, что ему стало легче дышать. Поднявшись на мост, ведущий к старой школе, Анетт произнесла небольшую речь в своей обычной эмоциональной манере. Лелле толком ничего не понял, но ему еще чуточку полегчало от ее голоса.

Потом выступили другие. Участковый инспектор Оке Стоол коротко рассказал о расследовании и заявил, что поиски не прекратятся никогда. Одна из подруг Лины прочитала стихотворение. Другая спела. Лелле стоял, опустив взгляд в землю, и желал только, чтобы все закончилось максимально быстро — как только все закончится, он снова сядет в машину и поедет по Серебряной дороге искать дочь.

— Лелле?

Голос Анетт оторвал его от этих мыслей.

— У тебя нет желания сказать несколько слов?

Все взгляды обратились на него, и он почувствовал, как лицо залил румянец. Факел потрескивал в его руке, но он все равно слышал всхлипывания вокруг. Откашлялся, облизнул губы.

— Я хотел бы поблагодарить вас за то, что вы пришли сюда… Три года без Лины стали худшими в моей жизни. Легче нам не становится. Пришло время вернуть Лину домой. Мне нужна моя дочь.

У него перехватило дыхание, и он опустил голову. Больше сказать нечего. Кто-то похлопал его по спине, словно лошадь по холке. Лелле скосился на обувь, и понял, что это Стоол, бестолковый старый лис.

С зажженными факелами они начали вереницей двигаться к автобусной остановке, где Лину видели в последний раз. Компанию им составил репортер местной газеты, усердно снимавший все мероприятие. Лелле шел, опустив голову и подняв воротник. Воздух был сырой и наполнен ароматом сирени. Далеко впереди шли, обнявшись, Томас и Анетт. Остальные снова стали для него безликими силуэтами.