Кэти Лоуэ - Фурии [litres]

Я посмотрела на Алекс, потом перевела взгляд на Робин и Грейс.

– Это… как? Что-то вроде вызова Кровавой Мэри или?..

– Тебе сколько лет, двенадцать? – презрительно фыркнула Робин.

– Вот именно, Кровавая Мэри, точно оно, – подтвердила Алекс. – Дурацкая игра, ребячество.

Робин посмотрела на меня и устало пожала плечами. Я, вроде как подражая ей, закатила глаза, подумав при этом: «А в чем, собственно, дело, откуда такая реакция?» – и молясь про себя, чтобы другие ничего не заметили.

Троица снова заспорила, но уже не так жарко, и скоро успокоилась. Робин и Грейс подошли к застекленному шкафу с видеокассетами (загороженный большой цветной ширмой – шкаф явно был не в духе элегантной обстановки гостиной).

Я немного завидовала тому, как естественно они чувствуют себя в этом доме, как близко они знакомы с его порядками и как воспринимают окружающую роскошь как нечто само собой разумеющееся. Они, словно сестры, щебетали о том, что лучше посмотреть («Вечно ты выбираешь одно и то же». – «Так ведь классный фильм»), и это заставило меня улыбнуться. Я, хоть и стояла поодаль, изобразила улыбку, делавшую меня ближе к общей компании.

Мне было совсем не важно, что они выберут (хотя остановились на двух хаммеровских [10]фильмах ужасов – один про зомби, другой про вампиров, названия ни того, ни другого я не запомнила). После куска пиццы (съела всего один, хотя есть хотелось – но я слышала шуточки Робин про девушку, у которой размер был как минимум на два меньше моего, и боялась, что эта тема может всплыть в любой момент) и еще одного бокала вина меня начало клонить в сон, веки отяжелели, и я погрузилась в мягкие объятия кресла.

Когда, закутанная в свое потрепанное меховое пальто, я проснулась, в доме было тихо и темно, в камине дотлевали последние угли. На мерцающем экране телевизора, во всю ширину, дрожала белая полоса, пульсирующим светом озаряя комнату.

Я заморгала, стряхивая остатки сна, и попыталась понять, где я нахожусь и почему одна. Подошла к шкафу с гербариями, кристаллами и какими-то серебристыми порошками. «Арнольд Холл, 1969» – значилось на серебряной дощечке. Стеклянные флаконы, размером с мой большой палец, пузатые и круглые, соблазняющие своими торчащими пробками. Я взяла один из них. Выцветшая надпись на ярлыке гласила: «Вех Пятнистый (Cicuta Maculata)». Вернула бутылочку на место, взяла другую: «Красавка (Atropa Belladonna)». Мне вспомнилась одна давно забытая шутка. «Робин понравится», – подумала я и быстрым движением сунула бутылочку в карман.

Пол был холодный как лед и жесткий. Я вышла из комнаты, пустой и безжизненной, и мягкий ковер в коридоре казался по контрасту истинным облегчением.

– Эй, есть тут кто? – неуверенно бросила я в темноту. В дверях в конце коридора показалась Робин. Она подозвала меня кивком, и, потирая слипшиеся после сна глаза, я подошла к ней.

– Ты что здесь делаешь? – прошептала я, хватаясь за ручку двери. Я не очень уверенно держалась на ногах – тепло от выпитого вина все еще ощущалось.

– Пытаюсь найти кое-что, – деловито ответила она.

– Мне бы водички попить, – вздохнула я.

Робин указала куда-то мне за спину.

– Третья дверь направо. Как будешь готова, жду тебя в кабинете.

Когда, повернув несколько раз не туда, что в огромном, кажущемся в темноте еще более похожим на пещеру доме неудивительно, я добралась до места, Робин сидела на стуле, закинув ноги на стол, с открытой книгой на коленях.

Я присела на край стола.

– Что читаешь?

Она взяла у меня из рук стакан и глотнула.

– Кошмарную, жуткую вещь, – усмехнулась она. – Не хочешь присоединиться?

Я промолчала.

– Ну же, давай. – Робин потянула меня за рукав. – Взгляни хотя бы, а после решай.

Я наклонилась, почувствовав, как от моего дыхания у нее зашевелились волосы. Это была старинная книга, с яркими картинками, защищенными шуршащей золотистой папиросной бумагой.

– Ничего себе. – Я провела ладонью по странице. – А где Грейс и Алекс?

– Их сейчас лучше не беспокоить, ты уж поверь мне. Личное время, сама понимаешь.

Ничего я не понимала. Вспомнила, как Грейс, сидя на диване, забросила ноги на колени Алекс; как они касались друг друга ладонями, как переплетали пальцы.

– Я… Ладно, все нормально. Просто не знала, что они…

– По-моему, они не особо склонны это афишировать. Ладно, так или иначе, я хочу, чтобы и ты приобщилась. Это ритуал, клятва верности. В кругу лучших друзей. – Она потянула меня за руку, прижала пальцы к странице книги. – Это еще и знак особого доверия. Аннабел будет гордиться.

Делая вид, что мне безразлично, я взяла со стола серебряную табакерку, – надо все обдумать, все взвесить. В каком-то смысле я понимала, что происходит. Мне говорили то, что я хотела услышать. И все же, все же… Неважно. Я хотела, чтобы это было правдой. И этого было почти достаточно. Эмили, чья тень невидимо витала над нами, – мой двойник, о чем Ники неустанно напоминала мне при любом удобном случае, – присутствовала всегда, и с ней, я чувствовала это, меня постоянно сравнивали. «Лучшие друзья», – сказала Робин. Дыхание, горячее от вина и предвкушения, глаза, расширившиеся в темноте, стыд от чувства победы.

– Хорошо, – выдыхаю я наконец.

– Я люблю тебя! – Мгновение – и она на ногах, кладет книгу на стол, бросается к полкам, хватает безделушки и свечи, вертит их в руках. – Бери книгу, – говорит Робин, и я следую за ней в гостиную, где царят покой и тишина.

Она села на ковер рядом с низким кофейным столиком, на котором все еще валялись коробки из-под пиццы, пустые бутылки и блестящие осколки разбитых стаканов. Робин зажгла три высоких тонких свечки и вставила их в узорчатые канделябры, которые захватила из кабинета. Затем открыла деревянную коробку, положила на пол, очертив ровный круг, пять камней и посыпала их каким-то серебристым порошком из жестянки, на которую я уже обращала внимание.

– Давай сюда. – Она похлопала по полу, приглашая меня сесть рядом.

Я взяла с дивана подушку и осторожно опустилась на пол. Нас с Робин разделяли мерцающие свечи.

– Что дальше?

– Тихо, тихо, всему свое время. – Она скрестила ноги, открыла книгу и, предварительно послюнявив пальцы, принялась листать тяжелые страницы, пока не нашла нужную.

– Абракадабра, – усмехнулась она.

Я проследила за ее взглядом и медленно втянула носом воздух. Снаружи поднялся ветер, по окну забарабанили дождевые капли, я ждала и ждала, бесконечно. Робин швырнула книгу на пол и улыбнулась.

– Ну ладно, – не выдержала я, – так что же все-таки дальше?

– Разве я не сказала тебе: всему свое время? – откликнулась Робин, не глядя на меня. – Я все думала, почему Аннабел начинает говорить в твоем присутствии медленнее, чем обычно. Теперь поняла.