Нуала Эллвуд - Тайны моей сестры [litres]

– Прием. Прием. Так ведь говорят, да? Я должна говорить в эту штуковину, потому что постоянно забываю, где оставила очки. Кейт говорит, что, если так пойдет и дальше, я истрачу целый тропический лес стикеров, поэтому она купила мне эту милую новенькую вещицу. Но я просила ее не переживать. Я слишком стара для всей этой новомодной чепухи.

Ее голос плывет по пыльному воздуху, и я улыбаюсь. Она пришла ко мне, когда я больше всего в ней нуждаюсь. На глаза наворачиваются слезы – она рассказывает, что нужно купить в магазине и когда вывозят мусор в рождественские праздники. Всякие повседневные бытовые мелочи, но, слушая ее болтовню, я чувствую себя в безопасности. Затем она замолкает, и следует долгая пауза. Я перематываю вперед и снова слышу ее голос.

– …в соседнем доме.

Немного перемотав, я жду, пока она снова заговорит.

– Я говорю это, потому что все думают, что я свихнулась, но я уже дважды его видела, совершенно ясно и четко.

Ее голос серьезен, и я встаю и прибавляю громкость, сердце бешено колотится у меня в груди.

– Маленький мальчик. Совсем малыш, лет трех-четырех, в соседнем доме…

Это последнее, что я слышу, прежде чем меня ослепляет вспышка яркого белого света, и я падаю на землю. Я слышу знакомый треск, который издает приближающийся снаряд. Спрятав лицо, я закрываю глаза, и все погружается во тьму.

Херн Бэй

Вторник, 5 мая 2015

Кто-то светит мне в лицо фонариком. Зажмурившись, я пытаюсь вспомнить, где я. Затем я вижу стоящего надо мной мужчину. С этого ракурса он похож на великана с огромными волосатыми руками, сложенными на груди. Однако, приглядевшись, я вижу, что это всего лишь Пол. Мой муж. А фонарик – это лучи раннего утреннего солнца, проступающие сквозь окно веранды.

– Что тебе нужно? – бормочу я, зарываясь обратно в складки кресла. Во рту у меня пересохло, и собственный голос болью отдается в голове.

– Салли, я хочу с тобой поговорить, – заявляет он. Голос у него тихий и серьезный.

– А я с тобой не хочу.

Я зажмуриваюсь. От солнечного света, льющегося в окно, у меня болит голова. Во рту до сих пор привкус вчерашнего вина, и такое чувство, что стоит мне пошевелиться, меня вырвет. Закрыв глаза, я делаю вид, что его тут нет. Чего он стоит у меня над душой? Он же знает, что здесь ему не рады: это мое пространство. Как же хочется спать.

– Салли, прошу тебя, – говорит он. – Просыпайся. У меня плохие новости.

Я открываю глаза и смотрю на него. Лицо у него заплаканное. Внутри все леденеет. Что-то с ней.

– Ханна, – шепчу я. – Что-то с Ханной?

Он мотает головой.

– Нет, не с Ханной.

Слава богу, думаю я, сползая обратно в кресло. Если с Ханной все нормально, мне плевать, что там он хочет мне сказать. Но он все еще здесь. Я чувствую, что он надо мной навис.

– Что случилось? – спрашиваю я. – Скажи мне.

Присев на краешек стола, он обхватывает голову руками.

– Пол, ради бога, просто скажи, что случилось.

– Кейт, – поднимает он голову.

– Ох, и что на этот раз с ней произошло? – говорю я, оглядывая веранду в поисках вина. Мне нужно немного выпить, чтобы снять напряжение. – Ее похитили?

Бутылки нигде нет. Наверное, я вчера ее допила. Я встаю с кресла и направляюсь к двери.

– Присядь, – говорит Пол, положив руку мне на плечо. – Это серьезно.

Я смотрю на него. Лицо у него мертвенно-бледное.

– Слушай, что бы там ни было, – говорю я, садясь обратно в кресло, – с Кейт все будет нормально. Она в состоянии сама о себе позаботиться. У нее это всегда хорошо получалось.

– Салли, послушай.

– Она только-только уехала, и все с ней было нормально.

Руки у меня трясутся. Мне нужно выпить.

– Послушай, милая, – говорит он, наклонившись и взяв меня за руки. – Дай мне сказать.

– Мне не интересно, – резко обрываю его я, отталкивая его руки. – Кейт в состоянии сама о себе позаботиться.

Что он тут устроил: заявляется ко мне в такую рань с серьезными разговорами, когда я даже еще не выпила?

Оттолкнув его, я направляюсь в гостиную, но когда дохожу до двери, его руки хватают меня за плечи.

– Сядь, – говорит он и ведет меня к дивану.

– Убери от меня свои руки! – кричу я. – Я же сказала, мне плевать на Кейт и ее проблемы. Уйди с дороги.

– Салли, постой, – твердо говорит он.

– Нет, пусти, – вырываюсь я. – Хватит указывать, что мне делать.

– Господи, ты можешь просто меня выслушать, глупая женщина! – кричит он, крепко схватив меня обеими руками. – Она мертва. Твоя сестра мертва.

Перед глазами у меня темнеет, и я оседаю на пол.

– Прости, любимая, – говорит он. – Прости меня. Я не хотел говорить тебе об этом вот так, но ты не слушала.

Пол осторожно меня поднимает и усаживает на диван.

– Принесу тебе стакан воды, – говорит он, взбивая подушки у меня за головой.

– Нет! – кричу я. – Не хочу воды!

Он садится рядом и берет меня за руку.

– Я узнал вчера ночью, – говорит он. – Я ехал домой, и по радио сообщили, что в Сирии взорвали полевой госпиталь.

– Заткнись, – шепотом говорю я, но он не замолкает.

– Это сразу привлекло мое внимание, – говорит он. – Потому что этот госпиталь был в Алеппо, а я знал, что она поехала именно туда.

– Просто заткнись. – Я впиваюсь ногтями ему в ладонь, но он не реагирует. Продолжает говорить.

– Сегодня утром я включил телевизор, – говорит он, поглаживая меня по руке. – И на экране было ее фото. Лагерь, в котором она находилась, взорвали, Салли. Никто не выжил.

– Я сказала – заткнись! – кричу я, отталкивая его руки. – Ты ошибаешься, чертов придурок. Сам не знаешь, что несешь.

Я колочу его кулаками в грудь, а он просто стоит и позволяет мне себя бить, снова и снова. Я продолжаю бить до тех пор, пока силы меня не покидают и я не падаю у его ног.

– Кейт всегда со всем справляется. Она может о себе позаботиться. Ты ошибаешься, – рыдаю я.

– Мне жаль, любимая, – шепчет он, подкладывая руки мне под голову и поднимая с пола. – Мне очень жаль.

Он целует меня в щеку, но я ничего не чувствую. Он несет мое безвольное тело через комнату обратно на веранду.

– Она жива, – говорю я, когда он опускает меня в кресло. – Если бы она умерла, я бы почувствовала.

– Это огромное потрясение, – говорит он, приложив руку к моему лбу. – Нужно время, чтобы свыкнуться с мыслью…

– Я же сказала, она жива! – кричу я, отталкивая его. – А теперь отвали и оставь меня одну.

– Послушай, Салли, – говорит он, – Мне кажется, будет лучше, если я еще хоть немножко с тобой побуду. Ты потрясена.

– Слышал, что я сказала? Я сказала, что хочу побыть одна.

– Хорошо, – говорит он, отходя к двери. – Как пожелаешь.

– И закрой эти чертовы занавески, – добавляю я. – У меня от солнца болит голова.