Хелен Чандлер - Мера ее вины

Глядя сквозь железные завитушки ворот, Мария задумалась над его словами. Ей показалось, что ее собственная вина — словно цемент между кирпичами их красивого дома. Она сама допустила, чтобы Эдвард начал управлять всей ее жизнью. Вспоминая первые годы после их свадьбы, Мария призналась себе в том, что могла бы уйти от него, но предпочла остаться, потому что муж обеспечивал ей крышу над головой. Он оплачивал все счета, ставил, так сказать, еду на стол, занимался машиной и решал, что они будут есть. В этом смысле он снял с нее всю ответственность. «Вся ее жизнь, которую она так ненавидела, — подумала Мария, — была основана на ее собственном страхе жизни в одиночестве. Возможно, если б она была сильнее, то смогла бы избежать кровопролития; но, с другой стороны, Эдвард получил то, что заслуживал. Тот миг, когда ножка стула вонзилась ему в голову, был для нее победным».

— Все пройдет нормально, когда вы будете давать показания, отвечая на мои вопросы; но вот когда дело дойдет до вопросов обвинения, вам нельзя… — Адвокат запнулся, подыскивая правильные слова.

— Мне нельзя терять самообладания, я знаю, — закончила его мысль Мария. — Я уверена, что осудила бы человека так же быстро, если б сама была присяжной.

— Не списывайте их со счетов слишком рано, — произнес Ньюэлл, расстегнул верхнюю пуговицу на воротнике рубашки, вытер пот со лба и добавил: — Присяжные — хитрые звери, но я нахожу их удивительно проницательными.

— Мне не кажется, что в моем случае многие будут готовы отнестись ко мне с пониманием и симпатией. Присяжные постарше вообще на меня не смотрят, а те, кто помоложе, изучают, словно под лупой, будто я какое-нибудь диковинное насекомое. Они хотят меня рассмотреть, но боятся подпускать к себе слишком близко.

— Суд еще не закончен. Не забывайте, что они еще не слышали вашу версию событий.

— Спасибо, Джеймс. Я знаю, что вы делаете все возможное.

Подъехал инспектор Антон. Мария хотела погладить адвоката по руке, но понимала, что он не хочет, чтобы она касалась его больше, чем кто-либо другой.

— Давайте покончим с этим.

Она вышла из автомобиля и поздоровалась с инспектором Антоном и сопровождавшим его полицейским.

— Миссис Блоксхэм, — произнес Антон, — правила будут следующими: мы будем постоянно находиться рядом с вами и проверим все вещи, которые вы захотите взять с собой. В кухню и кабинет вашего мужа вход запрещен. Договорились?

— Конечно, — ответила она. — А почему с вами не приехала мисс Паскал? Мне кажется, что вам, инспектор, хотелось бы, чтобы она была здесь.

Уголок рта инспектора пополз вверх, но он быстро придал своему лицу нейтральное выражение.

— Это дело касается исключительно полиции. Мне здесь не нужен прокурор, чтобы принимать решения. Не будем терять времени.

Прищурившись, Антон быстрым шагом двинулся к дому. Сопровождавший его полицейский едва успевал за ним. Джеймс Ньюэлл внимательно посмотрел на Марию.

— Что это было? — спросил он.

— Я не думаю, что нравлюсь ему, — прошептала она.

— Я тоже так считаю, — с улыбкой ответил адвокат и кивнул в сторону дома. — Не будем заставлять их ждать. После вас, — проговорил он, пропуская ее вперед.

Мария подошла к входной двери. Она стояла и слушала шаги инспектора, осматривавшего комнаты на втором этаже до того, как разрешить ей войти. Глупо, конечно, было лишний раз сердить его, но в ее положении не было ничего смешного, поэтому оставалось веселиться, если жизнь давала хоть малейший для этого повод. То, что она дала высокомерному инспектору понять, что видит, как он увивается за Паскал, вряд ли можно было назвать преступлением века. В глазах окружающих она и так была человеком, который такое преступление уже совершил.

Мария поднялась на второй этаж, взяла чемодан в одной из пустых гостевых спален и вошла в комнату, которая в течение многих лет служила им с Эдвардом спальней. Предметы в комнате покрылись слоем пыли, воздух был спертым, но в остальном все было так же, как и всегда, — безжизненно. Это место вызывало у нее лишь плохие воспоминания. Самое большое удовольствие, которое Мария испытывала в этой двуспальной кровати, состояло в том, что она представляла, будто Эдвард мертв. И вот она снова здесь, а Эдвард жалко цепляется за жизнь… Мария решила получить удовольствие и от этого момента. Наконец-то она отняла все, что у него было.

— Что вы хотите взять? — спросил Антон, сложив руки на груди.

— Одежду из стенного шкафа, — Мария показала на дверь, к которой тут же подошел полицейский и открыл ее.

— Кладите на кровать все, что вам нужно. Мы проверим и упакуем вещи, — произнес инспектор командным тоном.

Двигаясь слева направо вдоль стенного шкафа, Мария начала вынимать юбки, блузки, а потом и платья. Полицейский с Антоном тщательно проверяли карманы, прощупывали все швы и лишь после этого складывали одежду в чемодан.

— Мне нужно нижнее белье, — произнесла Мария, указывая пальцем на комод.

Полицейский выдвинул ящик и вытряхнул содержимое на кровать.

— Это действительно необходимо? Проверять каждую вещь? — спросил Джеймс Ньюэлл. — Обвинение закончено, и вы не можете предоставить больше доказательств. Вы и так уже обыскали каждый сантиметр дома. Мне кажется, что проверять нижнее белье излишне.

— Я не возражаю, — Мария пожала плечами, — пусть проверяют. Мне нечего скрывать. Подождите на первом этаже, Джеймс. Чем меньше людей на это смотрит, тем лучше я себя чувствую.

Адвокат вышел из комнаты, а Антон с полицейским принялись прощупывать белье. Сначала они делали это тщательно, но постепенно вещи все быстрее стали падать с кровати в чемодан.

— А теперь обувь, — произнесла она.

Они вернулись к стенному шкафу, и Мария сняла с полки несколько пар старой некрасивой обуви. Это не были туфли на высоких каблуках или лодочки. Это была абсолютно немодная обувь, широкая в ступне и на невысокой подошве, в которой ее ноги смотрелись откровенно уродливо. Эдвард утверждал, что такие туфли — лучшее для ее ног, а она молча глотала эту ложь, как и многое другое. В них Мария была чуть ниже его ростом и не могла смотреть ему прямо в глаза. И эта обувь была дешевой, что тоже имело большое значение.

Инспектор с полицейским наклонились и тщательно прощупали обувь изнутри, чтобы ничего не пропустить.

Мария подошла к стоявшей у кровати тумбочке Эдварда, взяла фотографию, которую так сильно ненавидела, и, когда полицейские отвернулись, засунула ее в стопку с бельем. Больше из этого дома ей не было что-либо нужно. Вежливый полицейский поднял чемодан, спустил вниз и поставил в багажник машины Ньюэлла.

Потом в течение нескольких минут Мария стояла в саду, ожидая, пока инспектор проверит, всё ли в доме в порядке.