Каролина Эрикссон - Наблюдательница [litres]

Я трогаю свечку, отчего язычок пламени дрожит.

– Это было как освобождение. Осознать, что я никогда больше не повторю ошибок прошлого, что я не та, какой была в молодости. В прошлом я справилась с этой ситуацией только благодаря маме. Но в настоящем нашла в себе достаточно сил, чтобы преодолеть трудности в одиночку.

Сестра снова берет мою руку в свою и гладит. Я вздрагиваю. Темная тень повисает над кухонным столом.

– Но то, что случилось потом…

Голос отказывает мне, я убираю руку, снова берусь за стакан.

«Ей нужно поехать в одно место.

Навестить кое-кого.

А потом все закончится. Порядок восстановится, грязь смоется. Раз и навсегда».

Рука сестры лежит на столе, но я притворяюсь, что не вижу ее. Я боюсь, она не захочет касаться меня, когда я расскажу, что произошло потом. Когда я расскажу о том дне, когда поехала поговорить с Анной.

Мне звонит незнакомая женщина. Представляется подругой Анны. В начале разговора она не плачет, но говорит тихо, приглушенным голосом. Спрашивает, близко ли я знал Анну. Я замираю с телефоном в руке.

– Простите?

– Ваш номер был в списке контактов в ее телефоне, возможно, вы знали друг друга.

Тон голоса не выдает подозрений или обвинений, но все равно мне становится не по себе и под конец я говорю только, что мы пару раз встречались по работе. И тут до меня доходит.

Знали. Был.

Почему она говорит в прошедшем времени?

– Мы связываемся со всеми знакомыми, – продолжает женщина. – По просьбе родственников.

Я не дышу.

– Это был несчастный случай. Все произошло очень быстро. Врачи говорят, она не страдала.

Она рассказывает, что они с Анной состояли в книжном клубе. В тот вечер встреча клуба должна быть дома у Анны. Но по прибытии гостьи сразу поняли, что что-то не так. Дверь была не заперта, внутри гудела пожарная сигнализация. В духовке они нашли сгоревший пирог, который Анна планировала подать к чаю. Стол она накрыть не успела. Судя по всему, хозяйка хотела забрать что-то из подвала – салфетки, или, скорее всего, пару бутылок вина.

Они нашли ее у подножия крутой лестницы в подвал. Она лежала с неестественно выгнутой ногой и застывшим взглядом. Одна из женщин начала кричать, но другие не поддались панике и вызвали скорую. Врачи констатировали, что Анна сломала шею, скорее всего, в нескольких местах, в результате падения с лестницы. Она была на высоких каблуках – она обожала каблуки. И несмотря на то, что тысячу раз спускалась и поднималась по этой лестнице, споткнулась и поскользнулась. Никто от такого не застрахован.

– Трагический несчастный случай, – продолжила незнакомка.

Она рыдает на другом конце трубке, женщина, которой выпало прозвонить мой номер. Наконец ей удается взять себя в руки. Она сморкается и говорит, что Анну уже не вернуть, но родные хотят, чтобы все, кто ее знал, были оповещены о ее трагическом уходе.

– Мы здесь в ее доме, родные и друзья. Мы думаем, это то, чего хотела бы Анна.

Я бормочу что-то в знак согласия, благодарю за звонок, она желает мне всего хорошего, и мы прощаемся. После этого я долго сижу с телефоном в руке и смотрю перед собой. Когда я в последний раз видел Анну? Или говорил с ней по телефону? Совсем недавно, но у меня ощущение, что прошла целая вечность.

Мы отдалились друг от друга после того, как в постели Анна сказала о моей жене: «Эта женщина не кажется нормальной» . Впоследствии я понял, что в тот момент что-то изменилось, какие-то невидимые силы сменили курс. Если раньше они все время толкали нас друг к другу, то после того вечера начали тянуть в разные стороны. И то, что нас объединяло, испарилось, и на смену ему пришли тревоги и страхи Анны.

Я все реже звонил ей, отменил одну запланированную встречу, потом другую. Анна не возражала. Наверное, она чувствовала то же, что и я. Какое-то время мы заполняли пустоту в жизнях друг друга, но это время подошло к концу. Наша страсть угаснет сама собой. Так я считал, но оказалось, что все кончится иначе. Все закончилось так неожиданно, так стремительно. И так окончательно и бесповоротно.

Трагический несчастный случай.

На трясущихся ногах я встаю с кресла. Тишина гудит в ушах. Взгляд мечется по знакомым предметам мебели. Когда-то, не так давно, это было моим домом. После отъезда жены это стало только жилищем.

Мы здесь в ее доме, родные и друзья.

У Анны были друзья и семья, с которыми я не был знаком, мужчины и женщины, которых я никогда не встречал. Теперь после ее смерти они собрались вместе и никто не спрашивает, почему меня там нет. И так и должно быть.

Подхожу к окну и смотрю на улицу. Чувствую потребность позвонить жене, но понимаю, что это безумство. Мы не должны общаться в течение трех месяцев, такая была договоренность, мне нельзя ей звонить. Тем более для того, чтобы рассказать, что женщина, с которой я ей изменял, скончалась.

Я не могу звонить, пока не приму решения, хочу ли продолжать быть вместе или развестись. Я закрываю глаза. Откуда мне знать? Я открываю глаза.

Или в глубине души я уже знаю ответ?

Я не хотела ничего о ней знать, о другой женщине. Так я и говорила Петеру много раз.

Но все равно не удержалась и выяснила, кто она. Изучив историю звонков в телефоне мужа и пошарив в интернете, узнала, как ее зовут и где она живет. Решив разойтись на время с Петером, я поняла, что не смогу сделать выбор – сохранять брак или нет, пока не поговорю с Анной, как ее, оказывается, звали. Мне нужно было кое о чем ее спросить и посмотреть, как она будет говорить о моем муже. Мне казалось, что это поможет мне определить, есть ли у нашего брака будущее или нет.

Я поехала в тот район, где она жила, в конце рабочего дня. Заранее звонить и договариваться о встрече я не стала. И никого не посвящала в свои планы. Анна жила в небольшом одноэтажном доме, и когда я позвонила в дверь, была на кухне: я видела в окно, как она что-то проверяет в духовке. У нее были распущенные кудрявые волосы. На бирюзовое платье накинут кухонный фартук. Женщина повернулась, и наши глаза встретились. Она была красивой. Анна открыла дверь и удивленно спросила, не пригласил ли меня кто-то из ее книжного клуба. Только войдя внутрь, я с трудом назвала свое имя.

Она уже спешила назад к духовке, но, услышав мое имя, замерла и повернулась на своих высоченных каблуках. И на ее лице я прочитала не только удивление, но и страх. Даже ужас. Что Петер ей обо мне сказал? Я подошла ближе.

– Нам нужно поговорить, – как можно спокойнее произнесла я. – Мы можем присесть?

Взгляд Анны метался по комнате туда сюда. Она словно искала что-то или кого-то. Только позже я поняла, что означал этот взгляд. Женщине было некомфортно от того, что я преграждала ей путь к выходу. Анна не поверила, что я пришла просто поговорить, она боялась, что я хочу ей навредить. Я сделала еще шаг ближе.