Камилла Гребе - Оцепенение

Мы с Ароном были близнецами.

Однояйцевыми близнецами, даже родителям и друзьям не удавалось нас различать.

Когда нам исполнилось двенадцать, что-то случилось. Арон перестал есть. Утверждал, что не может глотать. Родители возили его по врачам, но те могли только констатировать, что физически он здоров, следовательно, причину нужно искать в психике.

Недели шли, а Арону становилось только хуже. Он худел и худел, а я толстел и толстел.

Наверно, ел за нас двоих.

Наконец Арон исхудал так, что торчащие ребра натягивали тонкую кожу, а коленки напоминали головки на спичках, в которые превратились его ноги. Он был так слаб, что мог только лежать на диване марки «Свенск Тенн» в нашей просторной гостиной, смотреть телевизор и пить газировку через трубочку.

Однажды папа сказал, что с него хватит, поднял Арона с цветастого дивана, отнес на руках в машину и отвез в больницу.

Домой Арон больше не вернулся.

То, что врачи считали психосоматическими проявлениями, оказалось агрессивной опухолью поджелудочной железы, вросшей в желудочный тракт.

Рак быстро прогрессировал, и Арон умер через два месяца.

И тогда в доме воцарилась тишина – такая же, как сейчас в нашей с Афсанех квартире.

Эта тишина вырастает из пустоты, оставленной после себя человека, без которого ты не мыслил свое существование. Тишина, сопровождаемая парализующими болью, горем и тоской. Много лет спустя, когда моя бывшая жена Беатрис забрала детей и ушла, я тоже вот так сидел, оглушенный тишиной, и чувствовал огромную пустоту внутри.

Причина была банальной: она сказала, что я слишком много работаю и мало времени уделяю семье. Чего она не сказала, так это что встретила адвоката по имени Хассе. Этот Хассе вращался в правильных кругах, у него были летние домики в Торекове и Вербье. Этот мужчина мог дать ей то, о чем она мечтала, потому что жена полицейского из Беатрис была никудышная.

Я не сильно переживал из-за развода с женой, но страдал от разлуки с детьми. После разрыва я мог видеть их только каждую вторую неделю.

Я обещал Афсанех, что на первом месте у меня будет Надя и только на втором – работа. Что на этот раз все будет по-другому.

Я поворачиваюсь на бок – спиной к Афсанех. На полу за тумбочкой виднеются красные и синие кубики лего – отрывочные образы-напоминания о другой жизни.

Надеюсь, что мне еще представится возможность быть любящим и заботливым отцом. Надеюсь, еще не слишком поздно.

Вернувшись в участок, вижу, что Малин с Дайте и с еще одним незнакомым мне полицейским лет сорока сидят перед компьютером. Незнакомец худой и жилистый, похожий на марафонского бегуна с внешностью жителя Южной Европы или, может быть, Ближнего Востока.

На экране идет видео в плохом качестве с камеры на парковке. Внезапно один из автомобилей взрывается, а вслед за ним второй.

– Еще раз, – просит Дайте, и полицейский нажимает на повтор.

Дайте проводит рукой по растрепанной бороде и выдвигает вперед подбородок так, что становится похожим на хитрую щуку, затаившуюся в камышах.

– Стоп! – командует он. – Вот там? Видишь? Дым белый, а это указывает на то, что взрывчатое вещество содержало порох. Думаю, самодельная взрывчатка, какую можно изготовить дома, например, трубчатая бомба или сделанная из пароварки. Говоришь, другие машины тоже пострадали?

– Слабо сказано, – отвечает смуглый полицейский. – Мы нашли осколки в радиусе ста пятидесяти метров.

– Осколки? – Дайте, прищурившись, изучает картинку на экране. – Тогда, наверное, пароварка. Мы также видим, что было два взрыва. Судя по всему, радиоуправляемые бомбы или с часовым механизмом. Простую бомбу каждый идиот может собрать дома, но тут явно что-то посерьезнее. Поговори с нашими экспертами по взрывчатке, они лучше в этом всем разбираются.

Незнакомец благодарит Дайте, встает, вынимает флешку и идет прочь к лестнице.

– Привет, – улыбается мне Малин. – Ты знал, что Гуннар раньше был криминалистом?

Я качаю головой.

– Пароварка? Ими кто-то еще пользуется?

– Конечно, – невозмутимо отвечает Дайте. Кивает на экран, на котором от автомобиля поднимается дым. – Это мое хобби, – поясняет он, потирая нос. – Анализ видео и изображений. И взрывными устройствами я тоже интересуюсь.

Меня подмывает сказать, что я думал, его главное увлечение – женщины, но разумеется, держу язык за зубами.

– Пора? – спрашивает Малин.

– Пора, – отвечаю я.

Мать Юханнеса Ахонена живет на верхнем этаже многоэтажки в центре Юрдбру, недалеко от станции.

Мы входим в дом и вызываем лифт. Он старый и разбитый, стены сплошь испещрены именами, ругательствами и неприличными рисунками, вырезанными острыми предметами. Зеркало, покрывающее одну стену, матовое, словно его много лет полировали железной сеточкой для хозяйственных нужд.

Навещать родных покойного – одна из самых неприятных задач в полиции, избежать которой никому не удается. Несмотря на всю тяжесть таких визитов, мы осознаем их важность. Наш долг не только расследовать преступление, наш долг также рассказать семье покойного правду о том, что произошло на самом деле.

Но на этот раз все сложнее, потому что личность найденного в море покойника еще не установлена. Мы не знаем, Юханнес Ахонен ли это.

Может, он сейчас пьет пиво в ресторане. Или развлекается с девушкой у нее дома в соседнем квартале. Может, это кто-то другой лежит в холодильнике морга в Сольне, мертвый, распухший и покрытый трупным воском .

И хотя мы не знаем наверняка, времени ждать результаты ДНК-экспертизы у нас нет. В отдельных случаях на нее уходит до двух недель. Вот почему мы здесь, чтобы поговорить с его матерью.

По выходу из лифта Дайте идет налево, Малин – направо, а я встаю перед лифтом и жду. За моей спиной закрываются двери лифта.

– Здесь, – объявляет Дайте, останавливаясь в дальнем правом углу.

Мы с Малин идем туда, пока он звонит в дверь.

Резкий дверной звонок хорошо слышно на лестничной площадке. Через пару секунд раздаются шаги. Дверь открывает невысокая женщина лет сорока пяти. Осветленные волосы собраны в узел. Одета женщина в черные легинсы и блузку в цветочек.

– Туула Ахонен? – уточняет Малин и демонстрирует полицейское удостоверение.

Женщина кивает и смотрит на нас во всех глаза.

– Меня зовут Малин Брундин. Это я вам звонила. Можно войти?

Она кивает и отступает назад, не говоря ни слова.

В маленькой квартире все дышит уютом. Диван в минималистичной гостиной украшен яркими подушками. Стены – плакатами в рамках с изображениями тропических пляжей и закатов.

Туула показывает на диван.

– Присаживайтесь. Здесь удобнее, чем на кухне. Хотите чего-нибудь? Чаю, кофе?

Она говорит почти без акцента. Если бы не финское имя, я бы и не догадался, что она иностранка.