Камилла Уэй - О чем мы солгали

Клара неотрывно смотрела на Тома, вдруг для всего, что ее раньше так смущало в нем, нашлось объяснение, и она испытала прилив сострадания.

– А когда Люк пропал, – продолжил Том, – снова что-то было не так в том, как вы отреагировали. Как тогда с Эмили, я был уверен, вы что-то скрываете. Я не видел ни шока, ни потрясения на ваших лицах, лишь чувство вины. Я заметил, как вы переглядываетесь, а потом услышал, как ты, отец, молишь мать о прощении, обещая, что с Люком все будет хорошо. Я задал вам прямой вопрос прямо на этой гребаной кухне – в тот день еще Мак и Клара заехали к нам, – я спросил, известно ли вам где Люк, и вы ответили отрицательно! Вы обманули! Я знал, что вы лжете. Теперь я понимаю, почему. Это она, да? Люк у этой чертовой женщины! У Ханны, моей сводной сестры.

Роуз с несчастным видом кивнула.

– Да, – прошептала она.

– Ей известно, где Эмили?

– Мы не знаем. Ей нравится иногда дразнить нас: она то говорит, что ей это известно, то все отрицает. Мы так и не разобрались, чему верить, а чему – нет.

– А что ей было нужно от меня? Зачем она подходила ко мне в Манчестере несколько лет назад?

– Это месть, – ответил Оливер спокойно. – И деньги. После того как Ханна связалась с тобой в Манчестере, она начала постоянно названивать нам, сообщила, что видела тебя и угрожала открыть тебе всю правду, что не в наших силах будет помешать ей. Сказала, что как только покончит с этим, ты не захочешь нас больше видеть, исчезнешь из нашей жизни подобно своей сестре. Ханна сказала, что все вскроется – моя измена, то, как ее отдали в младенческом возрасте, нелепая ложь о предполагаемом убийстве ее матери, всё это. Она осознавала, что у нее нет доказательств ни по одному из этих пунктов, поэтому ничего лучше не смогла придумать, как наказать нас, раня наших детей. Мы старались оградить вас от этого!

– Черт, господи боже! Вам не приходило в голову мне все рассказать? По-вашему, я не должен был знать о психопатке, которая вертелась вокруг меня?

Оливер опустил голову.

– Мы заплатили кучу денег. Тысячи и тысячи фунтов, чтобы она оставила тебя в покое. Ханна была на мели, ей негде было жить, она бродяжничала… побывала в стольких передрягах, наркотики, тюрьма…

– Тюрьма? – спросила Клара.

– Мы заплатили денег и это сработало. Она исчезла из нашей жизни на десять лет. Я нанял частного детектива, который выследил ее и стал за ней присматривать. Ее жизнь… она падала все ниже и ниже… была наркоманкой, проституткой, вечно не в ладах с полицией. Ханна была не в том состоянии, чтобы вести боевые действия против нас, так что она оставила нас в покое на какое-то время.

Клара не могла больше молчать.

– Это ваша дочь. Ваша дочь! Ваша плоть и кровь, как и Эмили! Вам было все равно? Неужели вас не мучила совесть и вы не понимали, что несете ответственность за эту женщину? Господи, Оливер! Я ушам не верю! – Оливер продолжал смотреть вниз, избегая ее взгляда. Клара почувствовала жгучую антипатию к этому человеку.

– Но почему после десяти лет Ханна собралась силами и решила заняться Люком? – спросил Мак. – Это не имеет никакого смысла. Почему сейчас?

Роуз покачала головой.

– Мы не знаем.

Том осушил бокал вина.

– Когда вы поняли, что за исчезновением Люка стоит Ханна? – спросил он.

Оливер посмотрел на него.

– Ханна послала нам его фотографию и сообщила, что Люк с ней. Она хотела, чтобы мы дали ей денег, в противном случае обещала причинить ему боль. Мы отдали требуемую сумму, но этого оказалось мало. Ханна сказала, если мы дадим еще денег, она отпустит Люка. Том, мы сходим с ума. Мы знаем, что ей нужны не деньги, Ханна хочет, чтобы мы страдали, это месть, она не остановится – чем дольше она сможет причинять нам боль, тем лучше для нее.

– Почему вы не сообщили в полицию? – спросил Том. – Это первое, что вы должны были сделать, разве нет?

– Мы не решились! – ответила Роуз. – Ей, похоже, известно обо всем. О каждом нашем шаге – когда общались с полицией, что с ними обсуждали, о наших встречах и разговорах с Кларой, да о чем угодно, каким-то образом она знает все. Мы не смогли догадаться, как ей это удается, даже когда мы пользовались городской связью, ей становилось известно содержание наших разговоров, это ужасно. Ханна пригрозила, что если мы расскажем полиции, она моментально об этом узнает и убьет Люка. Мы не могли рисковать. А потом… – Голос Роуз дрогнул, и она судорожно глотнула воздуха. – А потом, в качестве предупреждения, она послала нам фотографии Люка, чтобы показать, что случится, если мы ослушаемся ее.

– Фотографии? – переспросила Клара, чувствуя подступающую тошноту. – Какие фотографии?

Оливер достал из кармана телефон.

– Вот последняя из тех, что Ханна нам послала.

– Дай посмотреть. – Том побледнел, когда взял телефон из рук отца и уставился в экран. Потом, не говоря ни слова, передал его Кларе.

Это был снимок Люка. На его лице расплылся большой свежий синяк, губа разбита, кожа под шрамами мертвенно-бледная, смотрит в объектив стеклянным взглядом.

У Клары перехватило дыхание от ужаса, когда она перелистнула фотографию на телефоне. На другом снимке Люк был со связанными руками, на которых были видны многочисленные сочащиеся ранки от порезов ножом.

– О нет, – прошептала она. – Боже.

– Мы ждем от нее указаний, что нам делать дальше, – сказала Роуз. – Мы так напуганы. – У нее вновь из глаз полились слезы. – Она опасна, Том. Очень опасна.

У Клары внутри все похолодело.

– Насколько опасна? – Она посмотрела на Оливера. – Когда ты упомянул тюрьму… почему Ханна туда угодила?

Говорят, что личностное расстройство, включая социопатию, объясняется биологией и определенными жизненными обстоятельствами. Неврологические расстройства часто передаются по наследству и могут усугубляться под влиянием детской травмы. У меня было достаточно времени как следует об этом подумать, по сути, ничего больше меня так не занимало, но я так и не разобралась в том, почему Ханна стала таким человеком. Возможно, она унаследовала от матери некоторые психологические проблемы, возможно, сделанное ею открытие в возрасте семи лет о том, откуда она родом, имело эффект разорвавшейся бомбы, лежавшей до поры без дела, пока кто-то не поджег фитиль. Мне кажется, я никогда не буду знать это наверняка. Мне стоило огромных усилий перестать зацикливаться на этом вопросе. Последний раз я видела Ханну – теперь я не называю ее своей дочерью – больше двадцати лет назад. И не желаю с ней встречаться вновь.

Меня охватила паника в тот день, когда я подслушала разговор Эмили и Ханны, называвшей себя «Бэкки». Я не знала, как мне следовало поступить. Я понимала, что нужно позвонить Роуз и предупредить ее, но меня словно парализовало. Может, стоило сначала поговорить с Ханной и попытаться заставить ее отказаться от любых планов? Я должна была выяснить, что она замышляла. Когда Ханна закончила разговаривать с Эмили, я в полном смятении дожидалась ее на кухне, пока не услышала звук открывшейся наверху двери и через несколько секунд ее шаги на лестнице.