Брэд Мельтцер - Трюкач

Стал бы он сам ползти через весь дом, чтобы последний раз взглянуть на такой же снимок? Вряд ли.

– С-самолет… – булькая, произнес Цезарь.

Его лицо омрачила печаль.

– Вы не виноваты. Вы не могли знать.

Цезарь покачал головой.

– Я… я знал, что он… – Старик силился выдавить из себя слова, – я говорил… что Гудини… говнюк.

– Это все из-за меня. Это я убедил вас передать ему сумку. Я виноват. Простите меня, Цезарь!

Старик опять покачал головой. Он пытался что-то сказать, язык его не слушался. Лицо приняло сердитый вид. Нет, скорее раздосадованный, потом раздраженный и наконец обреченный. Эмоции быстро сменяли одна другую. Зиг наблюдал подобное явление, много лет назад работая в больнице. Лицо человека на смертном одре выдает каждую мысль, все фильтры отключаются, глаза превращаются в открытую книгу страстей и движений духа. Каждая законченная мысль пробегает по синапсам, как разряд молнии. Говорят, перед глазами умирающего проносится вся жизнь. И его реакция на эти мысли становится видна всем.

Дыхание Цезаря замедлилось. Кожа стала совсем серой, похожей на оконную замазку. И тут вдруг… он улыбнулся, даже засмеялся.

На губах лопнул еще один пузырь.

– Д-до того, как он выстрелил… он… – Цезарь судорожно сглотнул слюну. – Я заметил… у него GPS.

– Какой GPS? Не понимаю.

– С-спецназ… у них у всех есть… чтобы… чтобы следить… я заметил у него, когда он взял мешок… – Торопился договорить старик, шаря в кармане. Он вытащил дрожащую руку, показывая последний фокус в своей жизни. Предмет болтался на его пальце. – Я… украл у скотины часы.

Хоумстед, штат Флорида Десять лет назад

Ноле шестнадцать лет.

– Ты сбрендила? Чертов скунс?

– Он без запаха. Как кошка.

– Но это же чертов скунс!

– Посмотри на него. Совсем как кошка. Правда, как кошка, – твердила Нола.

Зверек, задрав хвост, крутился у нее под ногами.

– Я думала, тебе нравятся кошки, – добавила она.

Ройолу в самом деле нравились кошки. Он в этом не признавался, однако Нола не раз видела, как «папа» опускался на колено, причмокивая губами при виде пожаловавшего в их двор соседского кота – толстой, надменной рыжей твари по кличке Пузик.

– Симпатичный, – неохотно признал Ройол.

– Ага. Правда?

Ройол опустился на колени, подзывая скунса.

– В детстве я очень сильно хотел котенка, – сказал он, позволяя зверьку обнюхать свои пальцы, – но мать так и не позволила.

– А отец?

Ройол зыркнул на Нолу – такой взгляд она видела впервые. Не просто печаль, а настоящая, глубочайшая скорбь. Больше об отце она его не спрашивала.

Оба повернулись к скунсу.

– Где он будет какать?

Нола показала ему лоток, подаренный мисс Сейбл.

– Здесь. Как кошка, – в четвертый раз подчеркнула Нола. – Его зовут Душка.

Ройол осмотрел лоток, перевел взгляд на скунса. Даже Нола не могла догадаться, о чем он думал.

– Мне это имя не нравится.

– И не обязательно.

– Я не обещаю, что он останется у нас.

Нола закивала, не в силах скрыть восторг.

– Но пока мы не решили, что и как, возьми в гараже кошачий наполнитель – у задней стенки, рядом с кольцом.

– Откуда у тебя кошачий на…

– Для масляных пятен. Я ж тебя учил! Хорошо счищает пятна от смазки с асфальта на дорожке.

Нола рванула к гаражу, резкое движение испугало Душку, отчего тот задрал хвост трубой и попытался выстрелить из несуществующих желез.

В гараже Нола направилась к баскетбольной стойке с кольцом, полученной Ройолом в подарок за поддельный канадский паспорт. Стойка подпирала шаткий проволочный стеллаж, клонящийся набок, точно пальма под ураганным ветром.

Память подсказывала, что наполнитель лежит на нижней полке. Однако там его не оказалось. Нола в недоумении проверила остальные полки, затем поискала под новеньким верстаком, который Ройол купил для себя. Она даже заглянула за краденый дорожный знак «Стоп» – Ройол утащил его с ближайшего перекрестка, ибо какой дурак ставит знаки со всех четырех сторон?

Наполнителя нигде не было.

Озираясь в гараже, Нола заметила несколько складных стульев и два пылесоса по четыреста долларов каждый (еще один бартер с семейством иммигрантов), загораживающие низ книжного шкафа из ДСП, где Ройол обычно хранил ламинат в заводской упаковке. Может, он эти полки имел в виду?

Нола отодвинула пылесосы в сторону. Вот он где, кошачий наполнитель! Наклонившись, чтобы вытащить его с нижней полки, она случайно ткнула носком ноги в низ шкафа…

Тук!

Бортик выпал наружу. Нола опустилась на колени, чтобы вставить его на место. В узком пространстве под шкафом было что-то спрятано. Какие-то бумаги. Нет, не бумаги – письма. Небольшая пачка писем.

Нола подтянула к себе стопку, покрытую застарелой пылью и перехваченную зеленой резинкой. Все письма были адресованы Ройолу, но почерк… обратный адрес… у Нолы перехватило горло, словно трахею забило песком.

Б. Лапойнт

Гвидри, Техас

Барб Лапойнт, прежняя семья Нолы, которая отдала ее Ройолу.

Девочка сорвала резинку с пачки и принялась перебирать конверты, глядя на штампы доставки. Девять лет назад, восемь, одно даже семилетней давности… письма начали приходить сразу же после переезда Нолы к Ройолу. Все эти годы она думала, что Лапойнты забыли о ней, а они пытались связаться! Они писали!

Сердце Нолы затрепыхалось, готовое вырваться из грудной клетки наружу.

Разорвав первый конверт, ярко-красный, как на День святого Валентина, она вытащила… нет, не открытку – рукописную записку на белом бумажном листе. Нола попыталась ее прочитать, однако ее глаза… разум… при виде аккуратных завитков почерка Барб… все слишком быстро завертелось. Письмо показалось ей нелепым.

Нола начала читать сначала.

Дорогой Ройол… приятно было повстречаться с вами лицом к лицу… по столь важному решению… мы знаем, что вы позаботитесь о Ноле, но…

Но? При чем тут «но»?

…поняли, что забыли взять оплату.

Оплату?

Нола вскрыла еще одно письмо.

…я уверена, что произошло недоразумение, однако скоро Рождество, так что будьте добры, пришлите чек…

Нола начала разрывать конверты один за другим. С каждым разом просьбы становились все настойчивее.

Мы ожидаем выполнения обещанного, Ройол. Чеком или наличными.

И опять то же слово, которое Барб не уставала повторять – оплата.

У Нолы кружилась голова, из сердца словно выпустили воздух, отчего стало невозможно дышать.

Все эти годы Нола считала, что Лапойнты отдали ее, надеясь улучшить ее жизнь… чтобы поправить участь ее брата… Теперь, читая их письма… нет, ее не просто отдали.

Ее продали .