Шалини Боланд - Соседский ребенок

Я прокашливаюсь.

– Ничего.

– Рассказывай, Кирст. Что ты надеялась найти? Я на твоей стороне.

Я пожимаю плечами. За эту неделю уже не в первый раз чувствую себя провинившейся школьницей.

– Что-нибудь подозрительное.

– Например?

– Банки из-под молочной смеси, упаковку от подгузников.

– Ты серьезно думаешь, что Плакса Миртл может быть похитителем детей?

– Не знаю, – огрызаюсь я. – Вот поэтому я и заглянула в его баки. Я хотела заполучить улику, прежде чем рассказывать тебе или идти в полицию.

Не имея сил выносить недоверчивое выражение на лице мужа, я поворачиваюсь и подхожу к окну. Я выглядываю из-за шторы и смотрю на затихший поселок, на спокойствие, которое так не вяжется с бурей, бушующей в моей душе. С одной стороны, я понимаю, почему Доминика беспокоит мое поведение, но с другой, я знаю, что у меня есть все основания тревожиться.

– Как ты думаешь… – начинает он и замолкает.

– Ты о чем?

– Как ты думаешь, может, тебе стоит с кем-нибудь это обсудить?

Я поворачиваюсь к нему. В полумраке я вижу, что его глаза полны искренней заботы.

– Со мной все в порядке, – говорю я.

– Но, Кирсти…

– Честное слово, если я хорошенько высплюсь, я снова стану самой собой. Та история с радионяней на прошлой неделе сильно испугала меня, но со мной все в порядке.

– Но если ты сходишь к своему врачу, возможно, она…

– Не нужен мне никакой врач. Мне просто нужно выспаться.

Я отворачиваюсь от мужа, но на этот раз вижу не то, что за окном, а свое отражение. Дело в том, что мне страшно облечь в слова то, что я на самом деле чувствую. Боюсь, если я приду к врачу и изолью ему душу, все тут же решат, что у меня нервный срыв. Может даже дойти до того, что меня признают неспособной воспитывать Дейзи. Никому не удастся забрать у меня ребенка. Никому.

Доминик наверху готовится ко сну, а я свернулась клубочком в углу дивана в гостиной и смотрю конец жизнеутверждающего фильма «про любовь». Девица получает своего возлюбленного, свет на экране сияет, музыка переходит в крещендо, но меня фильм не трогает, он не кажется мне ни душевным, ни милым, каким его задумал режиссер.

Сегодня мой день прошел почти как нормальный. Доминик ушел на работу, мы с Дейзи остались дома и играли. Пока она спала, мне удалось немного почитать. На ужин я приготовила овощную запеканку и проверила замки только три или четыре раза за день. Теперь, когда Доминик все знает, я уже не чувствую себя такой одинокой. В том смысле, что пусть он и не согласен со мной, пусть считает, что мне нужна помощь специалиста, но он не донимает меня. Сегодня утром он обнял меня чуть крепче и сказал, что любит. Вечером с работы он пришел поздно, однако принес букет цветов и сказал, что пропустит тренировку. Он очень заботлив и внимателен. Это помогает.

Я стараюсь не думать о Мартине. Задвинуть его подальше. Выкинуть из головы даже его дом. Для этого я представляю, что дома на нашей улице заканчиваются четвертым номером – нашим домом, что слева от нас поля и пустое место. Стоит мне вообразить, что его дом исчез, и владеющая мною паника слабеет. Едва у меня в голове возникает образ Мартина или его подвала, я тут же выталкиваю его наружу. Возможно, я поступаю неправильно, но это помогло мне пережить целый день и не развалиться на куски.

На экране ползут титры, и я беру пульт и выключаю телевизор. Надо бы идти спать. Я все еще нервничаю от того, что Дейзи спит одна в своей комнате, но я не давлю на себя. Продвигаюсь вперед крохотными шажками.

Я потягиваюсь, громко зеваю и собираюсь встать, но тут начинает вибрировать лежащий со мной телефон. Его экран загорается, и я вижу, что номер абонента не определяется. Наверное, кто-то хочет мне что-то продать. Игнорирую звонок, встаю и беру телефон. Он совсем разрядился. Несу его на кухню, к зарядке, и тут он снова звонит – и опять номер не определяется. Наверное, тот же человек. Наверное, дело не в продаже, если он так настойчив. Я нажимаю кнопку приема.

– Алло? – говорю.

– Кирсти, – голос звучит мрачно и похож на мужской.

– Да?

– Прекрати совать нос куда не следует, иначе пожалеешь.

На том конце отключаются.

Я роняю телефон на стол, как будто это раскаленный уголек. Какого черта?

Дрожащими руками я беру телефон и, топая, взбегаю по лестнице. Я врываюсь в спальню, где Доминик задергивает шторы. Он поворачивается и бледнеет при виде моего лица.

– Кирст? В чем дело? Что случилось?

– Кто-то позвонил, – запинаясь, бормочу я. – Мужчина. Он был скрыт… ну, номер. Они знают, как меня зовут. Они угрожали мне.

– Угрожали? Какой мужчина?

– Они сказали, что я сую свой нос куда не следует. Они сказали, что я об этом пожалею. Господи, Доминик. Кто это мог быть? Это мог быть Мартин?

– Кирсти, помедленнее, я ничего не понимаю.

Я через нос втягиваю в себя воздух и выдыхаю его через рот, затем тяжело опускаюсь на кровать и пытаюсь все объяснить:

– На мой телефон позвонили.

– Так. – Взгляд Доминика полон тревоги.

– Номер не определился, поэтому в первый раз я не ответила. Но они позвонили еще раз, и тогда я ответила.

– Что они сказали? – Доминик прищурился.

– Они обратились ко мне по имени. Они сказали, чтобы я прекратила совать нос куда не следует.

– Они так и сказали?

– Угу. Потом они сказали: «Иначе пожалеешь». – Я судорожно вздыхаю. – Как ты думаешь, кто это мог быть? Наверняка Мартин, а? Вчера ночью я заглядывала в его баки. Возможно, я наткнулась на что-то и он решил меня отпугнуть.

– Иди сюда.

Я прижимаюсь к мужу и пытаюсь успокоиться, но голос из телефона продолжает звучать у меня в ушах. На голос Мартина не похоже – ниже, угрюмее. Но Мартин мог намеренно изменить его, чтобы я не узнала.

– Дай взглянуть на телефон, – говорит Доминик.

Я выкручиваюсь из его объятий и передаю ему телефон. Он смотрит на экран и хмурится.

– Что там? – спрашиваю я.

– Ничего. Все как ты сказала, один пропущенный вызов с неопределенного номера и еще один, на который ты ответила. Если тебе угрожали, нам следует вызвать полицию.

Я киваю и сжимаю руки, чтобы они не дрожали. Я не уверена, что в полиции мне поверят. Ведь это будет третий вызов за последние несколько дней.

– Может, мне позвонить? – предлагает Доминик.

– Да, пожалуйста.

Мы сидим в гостиной и ждем полицию. Доминик налил нам обоим по чашке чаю, и я пью раскаленный напиток, не обращая внимания на обожженные язык и небо.

– Ты как? – спрашивает Доминик.

– Ничего, – отвечаю, хотя все гораздо хуже. Я оцепенела.

По задернутым шторам скользит луч света. Доминик вскакивает, идет к двери и открывает ее. Я остаюсь на диване, обкусываю кожу вокруг ногтей и гадаю, сможет ли полиция отследить звонок.