Инна Жарчинская - Скрипач

А что будет теперь, когда он исчез, совсем исчез? Этого я даже не могла себе представить. Откуда-то из заброшенных уголков моей памяти вдруг всплыла одна старая песня, смысл которой до недавнего времени до меня не доходил. В детстве я слышала, как ее напевала моя бабушка.

Мне кажется, что она пела про себя. Мама рассказывала, что они с дедушкой были идеальной парой и, когда он умер, баба Соня никак не могла с этим смириться. Второй раз замуж она так и не вышла, хотя была еще молодой женщиной и претенденты на ее руку были.

Но все эти мужчины не шли ни в какое сравнение с Сашенькой — моим дедом, которого я ни разу не видела. Умер дедушка за два года до моего рождения. Сгорел, как говорила моя мама, за два месяца. Рак у него обнаружили уже на четвертой стадии. А бабушка до самой смерти хранила все его вещи и как будто ждала его возвращения. Иногда, достав из шифоньера его костюм, она гладила пиджак и пела эту песню.

Смерть дедушки окончательно подорвала ее здоровье. Тогда же у нее начались эти проблемы с сердцем, которые и свели бабушку Соню в могилу.

Впрочем, это уже было далеко не детство, скорее отрочество. Я тихонечко запела:

«Если он до сих пор не вернулся, — думала я, — значит, его уже нет в живых». Одинокая слезинка медленно ползла по моей щеке, оставляя за собой мокрый след, но я этого даже не замечала. Бессмысленно пялясь в окно, я пела все ту же песню, даже не задумываясь над ее смыслом:

— Что за странное у тебя настроение? — услышала у себя в голове знакомый насмешливый голос и даже затаила дыхание, боясь спугнуть наваждение. — Песня какая-то слишком уж грустная. О любви, я так полагаю?

— Ты жив?! — не скрывая своей радости, воскликнула я.

— Все гораздо хуже — я бессмертен, — рассмеялся у меня в голове мой дьявол, и я невольно оглянулась по сторонам в надежде увидеть его самого, но квартира была пуста.

Только мой непримиримый Басмач во сне нервно вздрагивал и перебирал лапами, как будто куда-то бежал.

Я зажмурилась, пытаясь вызвать в памяти образ Ника, и это у меня получилось. Да так ярко и явственно я увидела его узкое, бледное лицо с горящими глазами-углями и красивыми, словно вырезанными на слоновой кости, губами, что никак не могла поверить в то, что этот образ нарисован всего лишь моим воображением, которое с появлением в моей жизни скрипача разыгралось пуще прежнего. Раньше оно вело себя гораздо скромнее, потому что скрипач представился мне абсолютно обнаженным и не было у меня никакой возможности отвести взгляд в сторону.

— Черт! Где Твои рога и копыта, если ты действительно дьявол?! — воскликнула я, чтобы хоть как-то скрыть свое смущение.

— А также у меня нет хвоста и кучи фаллосов — такую особенность мне тоже приписывали, — ответил он, и я услышала в его голосе улыбку.

— А Ник, — спохватилась я, — что с ним?

— А что с ним может случиться? Я это тело долго искал. Неужели ты думаешь, что я так легко его отдам? — спросил дьявол. — Ник у Золотого Жорика под двойной охраной. Не поверишь, его охраняют люди самого Золото и мои маленькие, но очень надежные ребята.

— Кто? — удивилась я.

— Всего лишь бесы. Но ты не бойся, без моей команды они не позволят себе ничего лишнего. А без твоего согласия ничего лишнего не позволю себе я.

— Значит, — рассмеялась я, — самый главный искуситель оказался не опаснее легкого облачка и у него нет ни клочка плоти?

— Ну, если нет, то да? — задал он нелепый вопрос.

И сразу же я почувствовала, как вполне материальные руки уверенно сбросили с меня красный шелковый халат, расшитый золотыми драконами, и ловко заскользили по моему телу. Это было приятно настолько, что я разозлилась на себя и на него.

— Отстань, скотина! — взвизгнула я. — Ты опять за старое?

— Совсем не старое, — заржала эта скотина, — очень даже молодое. Молодое, теплое, живое и такое податливое…

Нет, кажется, зря я переживала о нем.

Разве он позволит кому-нибудь испортить себе праздник жизни? Дорвался до плоти и теперь никак не может остановиться.

— Слушай, — взмолилась я, — успокойся, а? Ну, нет у меня настроения с тобой развлекаться. Ты бы лучше Ника вернул обратно.

— Ты уверена, что тебе нужен именно он, а не я?

— Уверена.

Если честно, то я совсем не была в этом уверена.

За все время я, как ни странно, так и не научилась их различать. Иногда мне казалось, что они уже настолько сроднились, что разделить их уже невозможно.

— Вообще-то, — неуверенно произнесла я, — ты должен быть жутким уродом. По крайней мере, так тебя описывают.

Он перестал меня лапать и затих. Я уже подумала, что он обиделся и покинул меня, но вскоре я услышала в своей голове его голос:

— С чего бы это ты вдруг стал сочинять стихи? На романтика ты совершенно не похож. Скорее наоборот — ты видишься мне жутким циником.

— Одно другому не мешает, — рассудительно ответил он. — Но этот стих, к сожалению, сочинил не я, это один человек, которому я однажды явился во сне. Он был поэтом, и его звали Муслихиддином Саади. Этот стих он посвятил мне. Видишь ли, те, кто описывали меня как монстра, никогда в жизни со мной не встречались. Машенька, не забывай о том, что я бесплотен, и то, как я буду выглядеть в глазах людей, зависит только от того, какое тело я себе выберу. Скажи, детка, ты когда-нибудь где-нибудь видела существо, подобное тому, каким меня рисуют эти полоумные святоши?

— Ну, — засомневалась я, — таких в природе нет. Но и ты ведь существо мифологическое. Можно подумать, что дьяволы встречаются на каждом шагу. А насчет монстра… Кто тебе помешал бы его создать, если бы ты захотел?

— Зачем? — искренне удивился он. — К чему плодить сущностей, если вокруг столько подходящих тел? Да и неудобно это. Как думаешь, легко ходить на козлиных ногах прямоходящему существу?