Инна Жарчинская - Скрипач

«Ладно, — обреченно подумала я, — значит, не судьба. Обойдемся без предрассудков».

Едва Ник вошел во двор, как сразу же в глаза ему бросилась толпа народа и милицейская машина.

«Это повторилось опять, — подумал он со злостью. — И никому нет дела до того, что в нашем районе постоянно режут женщин».

Неожиданно он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Ощущение было не из приятных, как будто кто-то провел по лицу мокрой, скользкой тряпкой. Ник посмотрел туда, откуда шли эти флюиды, и обнаружил забавного незнакомца. Невысокий, с рыжими всклокоченными волосами, какой-то весь нелепый и даже жалкий. Жалкий? Ну уж нет! Такой взгляд может быть только у человека сильного и, скорее всего, жестокого.

Всю дорогу до подъезда скрипач чувствовал затылком, что рыжий тип продолжает сверлить его взглядом. Вежливо кивнув старушкам и даже не поинтересовавшись, что же случилось, он бегом взлетел по лестнице на четвертый этаж. У двери Марии он замер в сомнении. Ему безумно хотелось увидеть девушку, но что-то подсказывало, что сейчас ее лучше оставить в покое.

Открыв свою дверь, он еще какое-то время постоял на пороге в надежде, что Маша сама выйдет на площадку, потом, грустно вздохнув, зашел и громко хлопнул дверью.

В раздражении Ник сильно ударил кулаком по стене, не в состоянии больше сдерживать свою злость. Как же удачно свалил этот гад! Вот уж точно, дьявол всегда останется дьяволом! В самый напряженный момент его не оказывается на месте, у него дела.

— А мне казалось, что ты именно этого и хотел, — услышал он знакомый голос у себя в голове.

— Да, — взорвался Ник, — но не сейчас! Не забывай, что именно из-за тебя мы влипли в эту историю. Ты выбрал очень удобную позицию — заваришь кашу, а расхлебывают пусть другие.

— Значит, по-твоему, во всем виноват я? Надо же, какой ты изворотливый! А если тебе не нравилось то, что я делаю, то почему ты ни разу не попытался мне воспротивиться? Не лукавь, мальчик, все тебя устраивало до тех пор, пока дело не коснулось лично тебя и твоих близких.

— Пусть так, — согласился скрипач, — но почему ты не хочешь сейчас мне помочь? Почему ты умыл руки, как только запахло жареным? Тебе-то чего бояться, с тобой ведь ничего не может случиться?

— Можешь считать это моей прихотью, — продолжал издеваться дьявол. — Или ты считаешь, что только тебе позволено дурить и качать права? Ты хотел свободы, ты ее получил. А у меня и без твоих проблем хватает дел.

Ник не находил себе места от возмущения. Если бы дьявол был материальным, он постарался бы стереть его с лица земли, но как бороться с тем, кто находится внутри тебя самого? От бессилия он даже застонал.

— Не нервничай напрасно, — посоветовал дьявол, — все не так плохо, как тебе кажется. Скоро, приблизительно через неделю, Золотой Жорик перестанет представлять для тебя угрозу. Но вот Маша…

Он замолчал, и молчание это не обещало ничего хорошего. Ник никак не мог понять, почему это могущественное существо не хочет помочь девушке?

— Чего замолчал? Договаривай, — потребовал он.

— Погоди немного, сначала я хочу тебе кое-что показать, — увильнул от ответа дьявол, — ты должен это видеть!

…Они шли по незнакомому средневековому городу, такому грязному и зловонному, что Ник с трудом сдерживал рвотные позывы. Лужи нечистот и помоев были повсюду. Проходящие мимо люди обдавали таким смрадом, что никакой общественный туалет не мог с ним сравниться. Причем богато одетые дамы и господа в этом отношении мало чем отличались от простолюдинов. Несколько раз Ник замечал в пышных прическах копошащихся вшей.

— Черт! — выругался он. — Куда ты меня приволок? Что это за ад?

Дьявол рассмеялся и весело ответил:

— Ну что ты, это еще не ад. Это, мой друг, просвещенная Европа, Средние века. Раньше так и жили, по уши в дерьме, чесотке и вшах. Не поверишь, но многие сильные мира того умирали довольно позорной для современного человека смертью, — дьявол даже лихо присвистнул от удовольствия. — Папа Климент V умер от дизентерии, а Папа Климент VII — от чесотки. Красота!

Несколько раз из окна им на голову выливали помои или содержимое ночных ваз, и Ник не мог сдержаться от ругани. Никогда ему и в голову не могло прийти, что жизнь в «романтическом Средневековье» с его трубадурами, рыцарями и дворцовыми красотками, была настолько омерзительной!

— Твоя работа? — спросил он у дьявола?

— Ну что ты! — искренне возмутился его вечный спутник. — Как раз наоборот. Это все вера натворила, католическая. Эти чудики считали уход за своим телом грехом. Знаешь, как они называли вшей? Божьими жемчужинами! Вшей они считали признаком святости…

— Это ад! — уверенно повторил Ник. — Ничем другим это быть не может. Люди не могли так жить.

— Ну да, — язвительно заметил дьявол, — начитался в детстве рыцарских романов и думаешь, что в те славные времена и люди были чище, и воздух. Это не ад, это Испания, пятнадцатый век. А ад ты скоро увидишь, и я надеюсь, что он произведет на тебя неизгладимое впечатление.

Настроение у скрипача испортилось окончательно и бесповоротно. Вдыхая смрадные запахи загаженных улиц и немытых человеческих тел, он удивлялся тому, что противогаз изобрели так поздно. Ему хотелось срочно вернуться в свой привычный мир, наполненный запахами выхлопных газов, парфюмерии и бытовой химии. Переступая через очередную лужу нечистот, он с раздражением обратился к своему собеседнику:

— Я не пойму, какого хрена ты устроил эту экскурсию? Может, ты объяснишь мне?

— Сейчас сам все поймешь, — пространно ответил дьявол.

Они подошли к мрачному, хорошо охраняемому зданию и проследовали по темным коридорам, освещенным лишь дрожащим светом свечей. Остановились у одной из дверей и, пройдя сквозь стену, оказались в тюремной камере.

Внутри находился грузный человек с мясистым лицом и выбритой макушкой. Вид у монаха (так назвал его Ник) был жалкий и испуганный. Когда в тесную, темную комнатушку вошли люди, скрипач понял, наконец, что все, что он видит, происходит не наяву, а в каком-то жутком сне, очень похожем на реальность, потому что люди эти никак не могли быть живыми. Их обгоревшие тела, лица, лишенные глаз и губ, наводили Ника на мысль о том, что он смотрит фильм ужасов.

— Это Фома Торквемада, — объяснил дьявол, — мой старый знакомый.

Увидев вошедших, Фома стал пятиться к стене. Он дрожал и плакал, хотя и понимал, что его палачей этим не разжалобить. Он скулил, как собака, и умолял оставить его в покое. Но молчаливый конвой был непреклонен. Обгоревшие люди вытолкали Торквемаду из камеры и увели по узкому коридору.

— Чего остолбенел? — спросил дьявол. — Пошли за ними, дальше будет интересно. Такого ты еще никогда не видел.