Кристофер Йейтс - Мельничная дорога

Если не знаете – стыдитесь!

С первого дня по сегодняшний росборнский цемент испытывал взлеты и падения. Наш цемент необыкновенно прочен, когда застынет, но на это уходит много времени. Крутой, однако до глупости медлительный, росборнский цемент – это Сильвестр Сталлоне строительного мира.

Отвлечемся на мгновение и признаем, что, прибегая к юмору, я стараюсь скрыть, что сама безумная цементная фанатка. В этом продукте меня все приводит в восторг – цемент интересовал меня, даже когда я была маленькой девочкой. Общество по сохранению исторических сортов цемента (не шучу, есть такая организация) собиралось в нашем доме, я сидела сзади и пыталась понять, о чем говорится. Отец входил в руководство Общества, и я гордилась им. Собрания вел человек по имени Пит – лицо словно высеченное из скалы, борода будто припудрена цементным порошком. Пит работал в Комитете по охране природы, слыл местным знатоком обо всем на свете, иногда приходил к нам в школу вести беседы о ледниках, фауне и флоре Свангамских гор. Но если ледники оставляли меня равнодушной, сосновые иглы своими уколами не пробуждали интереса, от темы цемента я возгоралась, как порох.

К концу XIX века пятнадцать конкурирующих заводов Росборна производили 42 процента цемента страны. Правда, не обходилось без проблем: у нашего героического товара появились конкуренты – на рынок контрабандой ворвался подлый портлендский цемент.

В начале XIX века портлендский цемент изобрел каменщик из Лидса. Именно так: англичашка стал конкурентом росборнскому сорту, положившему патриотическое основание статуи Свободы.

Кинг-Конг против Годзиллы – вот так! Если вы не видели столкновения двух сортов цемента, то считайте, что не видели ничего. Война была жестокой, а победителем мог стать лишь один. К несчастью, долгий срок застывания нашего продукта не шел на руку росборнскому цементу в торопливом мире после Первой мировой войны с его строительным бумом и программами возведения зданий, мостов и дорог, и верх взял портлендский.

Однако эта вопиющая несправедливость обернулась выгодой для нашей семьи.

Благодаря портлендскому цементу у нашего настали тяжелые времена. Прежде процветающие заводы, точно калеки, лежали на окраинах в руинах, пока из них не остался лишь один – Цементный королевский Дженсена. Но хотя наш семейный бизнес устоял, он больше не приносил дохода и производство продолжалось благодаря любви к продукту моего деда Уильяма Дженсена. Прекрасный стратег, он в 1920-х годах вложил деньги в инвестиции, а потом, согласно семейной легенде, получив во сне предупреждение от Дженса Хенрика Дженсена об обвале на Уолл-стрит, успел до коллапса на фондовой бирже перевести средства в кино и недвижимость.

Несмотря на еще предстоящие тяжелые времена, завод под руководством Уильяма Дженсена, а затем моего отца Уолта становился доходным.

Семейный бизнес снова развивался – скоро мы не только процветали, но благодаря вдохновляющему распространению промышленно-хозяйственной деятельности на другие сферы стали богатеть. Этим очень гордилась моя мать.

Лора Дженсен, урожденная Снедекер, была истинной бетонной баронессой, преданной мужу Уолту и двум сыновьям – Бобби и Паули. В Росборне она прославилась своим огромным богатством, щедрой поддержкой республиканской партии и прямотой, от которой отваливалась челюсть и вяли уши. Мать обладала таинственной способностью находить у человека слабые места, а потом задавать вопросы, какие в обществе задавать не следует.

Например.

Моя дочь говорит, вы хорошо ладите с мальчиками. И совсем не так с девочками. Почему, мистер Бочелли? Это она спросила при мне у моего педагога, когда я училась в десятом классе. Во-первых, ничего подобного я не говорила. Мать сделала вывод из нескольких невинных фраз. Во-вторых, что еще хуже, она оказалась абсолютно права. И наконец – боже спаси нас и помилуй – мистер Бочелли был тайным, но очевидным геем. Или пидором, как тогда говорили. Пожалуйста, не судите меня за это слово или по крайней мере повремените, потому что мы к этому еще вернемся. Правда такова: в начале восьмидесятых годов в местечке, где я выросла, по причинам, о которых никогда не задумывалась, гомики считались самыми плохими людьми, каких только можно представить. Не забывайте, я репортер и лишь констатирую факты.

Однажды после церковной службы мы прощались со Снеллсами, и отец моей лучшей подруги Джен рассказал, что недавно его мать погибла в аварии – машина не смогла остановиться на светофоре у пешеходного перехода и наскочила на ограждение. Ужас, прокомментировала мать, куда же так переть? (После маминых ляпов обычно возникает пауза, а мой желудок проваливается в самый низ живота.) А затем она поинтересовалась: случайно, не подозревают, что причина была в алкоголе?

Только не думайте, что подобные проявления такта и сочувствия превратили остаток моего монокулярного детства в сплошное развлечение.

Одна деталь по поводу материнской детективной способности вытащить на свет неудобный вопрос и не постесняться задать его. В обществе такое поведение считается по меньшей мере бестактным, а в среде новостных репортеров неудобные вопросы – своего рода мастерство. Требование профессии. Следовательно, материнское качество, которое в детстве заставляло меня ежиться от стыда и немало огорчало, обернулось подарком, когда я выросла. Мои глаза и чувство юмора достались мне от Дженсенов, а вот способность проявить себя на работе – от Снедекеров. Мать, сколько максимально бы я этим ни смущалась, продолжала до смерти блаженно парить по жизни, не догадываясь, что горожане считают ее пусть и королевой Росборна, но совершенно бестактной – может сморозить все что угодно.

В положении матери было кое-что еще, чем она гордилась: согласно семейному преданию, Лора Снедекер спасла цементное производство Дженсенов, получив исключительное право ежедневно восседать на роскошной обивке семейного трона. Каким же образом моя мать заработала корону? Несмотря на то что Королевский завод Дженсенов был единственный, выживший в битве с портлендским цементом, сохранение бизнеса на плаву требовало ежедневной борьбы. Росборнский цемент был в большой степени нишевым продуктом, и над ним еще витала угроза разорения. Справедливо говорят, что бизнесу требуется поцелуй судьбы. Когда отец только ухаживал за Лорой, она узнала, что ее душка Уолтер лежит с тяжелейшим гриппом. Лора проворно натянула сапоги и, поспешив в его дом с банкой супа, нашла Уолтера в поту и в бреду. Вернула к жизни, покормив с ложечки грибным продуктом «Кэмпбелл». Очнувшись от бреда, отец увидел пустую консервную банку – слово «грибной» на ней горело, словно неоновый знак, и тогда ему в голову пришла мысль.