Говард Лински - Безымянная тропа

Хелен хотела стать журналистом с тех пор, как себя помнила, и была сейчас частью команды репортеров в респектабельной газете. Так почему она каждое утро ощущает ужас, а не восторг? Может, потому что она чувствовала, будто понятия не имела, что делает? Да, так и было. Иногда, девушка не могла избавиться от ощущения, что она была самозванкой; маленькой девочкой, играющей в переодевания в старую одежду матери, а сейчас ее затянуло на самую глубину.

«Стук смерти». Каждый студент журналист знает о нем, и в ужасе от того дня, когда им придется его совершить. Хелен Нортон конечно же ждала его, но неожиданность застала ее врасплох. Девушка сильно старалась собраться с мыслями, пока ехала к несчастливому семейному дому.

Люди умирают от рук террористов или же их убивают в бесправных частях света. Поножовщина и стрельба, автомобильные аварии, пешеходов сбивают удирающие преступники или иногда полиция, которая тех преследует: все они попадают в газету. Смотрят на тебя с фотографий, в то время как их смерти объясняются и неким образом рационализируются при помощи высказываний партнеров, родителей или любимых. Хелен гадала, прекратит ли кто-либо задаваться вопросом, чьи цитаты приведены или откуда взяты интимные фотографии; те фотографии прекрасных невест, утонувших в море во время своего медового месяца, многообещающих студентов, сбитых уехавшими с места аварии водителями, маленьких мальчиков и девочек, чьи жизни жестоко обрублены аварией, болезнью или убийством. Не существовало базы данных фотографий всего населения страны, хранящейся на некоем гигантском компьютере, который ждет того дня, когда из него вытащат изображение, чтобы сопроводить трагическую газетную статью. Те фотографии приходится добывать, брать из альбомов семьи несчастной жертвы, выхватывать из цепких пальцев обездоленных и горюющих, когда те испытывают самый пик боли от утраты.

Непростое дельце позвонить кому-то, когда они потеряли все, когда их мир был уничтожен смертью сына или дочери, жены или мужа, и спрашивать их, что они чувствуют по этому поводу. Вы должны убедить кого-то, кто вне себя от горя, доверить вам фотографию, которая была дорогой сердцу прежде, а теперь стала бесценной. Больше не будет новых фотографий любимого человека. Ты должен заставить их расстаться с частицей памяти и все это время, на задворках сознания, ты молишься, что тот, кто впоследствии примет ее у тебя в газете, вернет в том же состоянии, так как такие вещи очень важны.

Хелен припарковала машину на длинной, тихой улице на задворках Дарлингтона, а затем прошла оставшееся расстояние до двери номер тридцать девять. Она шла медленно, молчаливо проговаривая про себя слова приветствия, надеясь, что они адекватны в сложившихся обстоятельствах. Она достигла входной двери, глубоко вдохнула и постучала.

Она некоторое время стояла там, полунадеясь, что дома никого не окажется, а затем услышала приближающиеся шаги и, слишком скоро, дверь открылась. Женщина, которая должна была быть матерью, стояла на пороге, но, если Хелен ожидала увидеть слезы, их не оказалось. Эта женщина была крупной и уставилась на нее, ничего не сказав, просто бесстрастно рассматривая Хелен.

― Мне так жаль беспокоить вас, ― начала Хелен. ― Правда.

Женщина скрестила руки и продолжала смотреть на Хелен, не показывая никаких признаков, что она являлась женщиной, у которой отняли сына-тинейджера этим самым утром. Хелен попыталась зайти дальше.

― Я из местной газеты и хотела бы знать, готовы ли поговорить с нами о Ли, ― добавила она.

Хелен наблюдала, как женщина разняла руки, закатила глаза и голосом, в котором не было и следа горя, спросила:

― Дьявол его побери, что он снова натворил?

***

В то время как Том безмолвно проходил мимо столов репортеров, никто не обратил на него внимания. Голос Дока разносился далеко, и тот специально не закрыл дверь; так что теперь все знали, что попал под его гнев и станет жертвой, и они не хотят стать следующей. Все вдруг стали очень занятыми. Если ты перешел дорогу шефу, никто не уделит тебе времени, они не хотят быть тобой или даже быть ассоциироваться с тобой. Ты был «Винстоном», в честь Винстона Смита, героя Орвелла 1984, потому что иногда люди, получившие разнос буквально исчезают, и их больше никто не видит.

Том был свидетелем этого прежде, а теперь настала его очередь. Ему было дурно. Как день так быстро мог превратиться из триумфа в самую настоящую катастрофу? Он посмотрел на свои часы.

«Иисус», ― подумал он, ― «нет даже и десяти, а я уже в оплачиваемом отпуске».

Девушка, стоявшая у кулера с водой, быстро схватила телефон, когда он приблизился к ее столу. В этот раз никакой улыбки. Она даже не взглянула на него.

В настоящий момент Том не мог дождаться момента, когда зайдет в лифт и выберется отсюда. Он почти достиг последней линии столов репортеров, когда раздался голос с конца ряда.

― Эй, Том! ― это был Ангус Бойл, самопровозглашенный туз криминальных репортажей. ― Ты из мрачного старого севера, ― напомнил он ему. ― Знаешь Грейт Мидлтон?

Насколько странным это было? На вершине его величайшего унижения, он получил своевременное напоминание о своем прошлом.

― Да, ― промямлил Том. ― Я жил там годами ранее. Уехал, когда еще был ребенком, но я занимался областью для местной газеты, прежде чем переехал сюда.

― Это твой родной город?

― Был. Это на самом деле деревня.

― На что похожа?

Какого черта Бойл спрашивает его об этом? Ничего там никогда не происходило, и даже с натягом нельзя было назвать местом для проведения отпуска.

― Маленькая, ― все, что он смог предложить в качестве ответа. ― Полусельская местность с фермами на каждом конце, ― он видел, что Бойл все еще заинтересован, так что подумал, что стоит приложить больше усилий. ― Одна младшая школа, четыре паба, сельский клуб, там живет около двенадцати сотен людей. Почему ты спрашиваешь?

Бойл фыркнул.

― Ты что не читаешь свою чертову газету?

Том читал ее сегодня утром, но его интерес сконцентрировался на первых пяти страницах, на которых рассказывалось о предположительном падении Тимоти Грейди.

― Пропала молодая девушка, ― сказал Бойл как ни в чем не бывало, как склонны делать все журналисты. ― Они говорят, что он сделает это снова. Ловец детей.

Официальное прозвище, данное убийце детей таблоидами, было «Жнецом», но между собой журналисты и офицеры полиции называли его Ловцом детей, используя грубый мужской черный юмор, так чтобы им не приходилось размышлять о реалиях дела.

― Она какая по счету? ― спросил Бойл. ― Девушка №5?

Том кивнул.

― Да, ― согласился он. ― Девушка №5.

***

― Как все прошло? ― спросил ее Малколм при всех.