Александр Куприн - Бармен из Шереметьево

— Мартин! Ну почему не мне? Почему непременно в Москву? — мягко поинтересовалась она, глядя прямо в глаза собеседнику. — Ведь я оставляла тебе свой телефон.

— Не знаю я, — честно отвечал растерянный Рюб, — возможно, мне просто хотелось поделиться радостью с Лемке. Я был уверен, что он будет очень рад. Он много для меня сделал — я просто посчитал себя обязанным позвонить…

— Мартин. Пообещай мне, что ты никогда, никогда и ни разу больше на свяжешься с Москвой.

— Я не связывался с Москвой! Я просто позвонил господину Лемке.

— Ох, Мартин, Мартин…

Съехав с автобана и не заезжая домой, отец Дмитрий свернул к церкви. Ему не терпелось поделиться со своим подопечным ошеломляющей новостью. Поставив машину за новеньким белым минивэном и машинально отметив про себя, что никогда прежде у церкви его не видел, священник пошел к калитке, что вела к зданию школы, выбирая на ходу из связки правильный ключ.

— Herr Rayewsky? — услышал он незнакомый голос.

Из белого вэна вышли трое неброско одетых мужчин и, приветливо улыбаясь, направились к нему, причем старший даже помахал рукой. И добрый иерей второй раз за эти выходные четко ощутил, что ввязался не в свое, ох, совсем-совсем не в свое дело…

И вновь, уже в который раз за короткое время, Димкина жизнь проделала крутой поворот. Страх прошел совершенно, исчезло угнетенное состояние последних недель, и беглец стал думать о будущем. Что же с ней делать, с этой большой будущей счастливой жизнью? Примерно раз в неделю его приглашали на беседы в BFV, выдали забавное бумажное удостоверение личности и предложили переехать в бесплатную комнату. Димка к тому времени уже оборудовал себе неплохой угол в доме Сигизмунда и начал отказываться, чем привел оперативников в замешательство. Они недолго посовещались и затем через переводчика поляка Юрека вновь настойчиво попросили переехать в это жилье. Пришлось согласиться. Жилье, конечно же, было оборудовано спецтехникой с целью зафиксировать попытку контакта с перебежчиком агентуры КГБ, Штази либо советских дипломатов или журналистов. Но все, что удалось зафиксировать, — это первый весенний Димкин с Гошкой бурный секс.

А в здании на площади Дзержинского прошло второе совещание. Начальник Первого главного управления Крючков устало и без интереса заслушал доклады с информацией, добытой в отношении перебежчика, собранные различными подразделениями, и выслушал мнения присутствующих. Никаких прошлых контактов с иностранцами не проглядывалось. Обнаружились возможные пересечения с гражданами социалистических стран в рижском общежитии, где разрабатываемый проживал в период неудачной попытки поступить в институт гражданской авиации, но принимать это во внимание не имело смысла. Как это всегда бывает при масштабных мероприятиях, выявились побочные, не имеющие прямого отношения к перебежчику истории. Выступивший начальник управления кадров доложил, что разведдопросами подруги грузчика Анны Грачевой, исключенной из агентурной сети, вскрыты факты аморального поведения сотрудника политотдела Шадурского. Приказ о его увольнении уже готов. Кроме того, обнаружилось, что вышедший на пенсию инспектор отдела кадров Дальневосточного морского пароходства Анатолий Нититич Лахов на самом деле является находящимся во всесоюзном розыске с 1961 года за хищение соцсобственности в особо крупном размере бывшим бухгалтером золотодобывающей артели «Синегорье» Эдуардом Израилевичем Лурье. Настоящий Лахов погиб в 1959 году при взрыве разведочного шурфа. Следствием занимается краевое УВД, Лурье арестован и дает показания, из которых следует, что с фигурантом он знаком не был, а направление в Находкинскую мореходку вручил ему в соответствии с разнарядкой комсомольских путевок, поступивших в отдел кадров из крайкома ВЛКСМ.

Начальник Четвертого (ФРГ) отдела ПГУ доложил, что местонахождение фигуранта установлено, предпринятые осторожные попытки контакта с ним успеха не имели, но через источники коллег из ГДР известно, что планов вернуться у него нет. Все говорит о том, что это была попытка покойного бармена уйти «на рывок», но понимая, что будет опознан на посадке, последний вытолкнул своего племянника, которого персонал не знал в лицо. Этим же частично объясняется последующее самоубийство бармена.

— Версия имеет право на жизнь, но есть у меня, товарищи, сомнения в этой истории — продолжайте и наращивайте оперативную работу с этим не в меру резвым грузчиком. Следите за его судьбой, перемещениями, контактами. Опыт подсказывает, что мы о нем еще услышим.

С этого времени, в связи с установлением местонахождения перебежчика, активные мероприятия по розыскному делу были прекращены, само дело переведено в ДОР (дело оперативной разработки) «Грузчик», но большого движения по нему не было, хотя и ожидались новые материалы от Штази. В целях конспирации и во избежание возможных слухов было окончательно решено уголовного дела по факту незаконного пересечения границы не возбуждать.

— Тебя, наверное, прикрепят к толстовскому фонду, раз ты не жидак.

— Кто?

— Не еврей, — несколько смутившись, поправился переводчик Юрек.

Оба языка — русский и немецкий, не были ему родными, но переводил он бойко и был нарасхват.

— А зачем меня прикреплять-то? — озадачился Дима.

— Ну, так положено. Они помогать будут.

— В чем? — не унимался беглец.

— Ну, чтобы ты, значит, адаптировался быстрее, язык там и прочее. А кстати, можно пана запытать? — Юрек, когда волновался, часто вставлял родные польские слова.

— Запытай! — смеется Димка.

— Но только это приватно! За между нами.

— Ну запытай уже!

— А зачем ты здесь остаешься? Для чего не едешь до Америки? Английский же разумеешь…

— А кто ж меня?.. А как? — Димка пришел в неописуемое волнение.

Эта смутная, несформированная мысль сверлила его мозг уже довольно давно, но вот так обыденно, как от Юрека, она никогда не звучала.

— Как это можно сделать? Ведь я уже признан беженцем в ФРГ?

— Ну, как я разумею, они пока только установили твою личность и начали процедуру. А потом — никто не может тебе запретить пойти к американцам. Я бы пошел, — сказал Юрек и стал смотреть в сторону, словно его обидели.

— Слушай, Юрек, — помоги! — взмолился беглец. — Через неделю мне уже неловко будет что-то менять! Сходи со мной к американцам или куда там надо.

— Да я-то тебе зачем там? По-английски ты и сам объяснишься. Скажешь, что всегда хотел до Америки, а раньше не пришел потому, что у немцев следствие шло. Возьми все бумаги, что у тебя есть, и иди. Нет, я не пойду с тобой — я простой переводчик, у меня еще и проблемы будут…