Александр Тамоников - Чужое тело

Глазка на двери не было. Я спустился на пролет, покурил, потом вернулся и постучал в соседнюю квартиру. Никто не открыл. Зато скрипнула дверь квартиры напротив, образовался любопытный нос пожилой особы, под который я немедленно сунул липовое полицейское удостоверение.

И потерял еще пятнадцать минут, общаясь с одинокой говорливой пенсионеркой! Версия «для печати» несколько сменилась — про ограбление в соседнем подъезде стоило забыть. Первое снятое с потолка (поиск хулигана по составленному жертвой нападения фотороботу) ее вполне устроило. Мне предложили чай, но я отказался.

Любезная Тамара Михайловна частила, как печатная машинка. Как много говорят те, кому нечего сказать! Подозревать соседа в хулиганском нападении? Такая умора. За несколько минут она выдала всю его подноготную — все этапы большого пути, приведшие к тому, что я недавно наблюдал. Как в юмореске у Жванецкого: может, в консерватории что-то подправить?

Я узнал, что он человек хороший, правильный, а во всех его бедах виновата бывшая жена, сбежавшая к другому… Он не сразу стал таким, опускался медленно и плавно, иногда смеялся над своими пристрастиями: мол, это пустяки, Тамара Михайловна, несерьезно — водка от воды всего одной буквой отличается. Я слушал вполуха, а когда пенсионерка перевела дыхание, чтобы выдать очередную порцию биографического материала, поинтересовался, не она ли обнаружила в конце января бездыханное тело Шалаева?

О да, конечно, она! Зайди попозже, и сосед бы отправился в лучший мир. Он лежал под креслом без признаков жизни, а на журнальном столике красовался традиционный натюрморт — нехитрая закуска, бутылка с мутным пойлом без опознавательных знаков… Ведь говорила же: не пей всякую гадость! А если пьешь, то покупай в магазине… И снова — бурный поток словесности.

Я терпеливо дожидался паузы, а когда она настала, спросил, есть ли у Шалаева машина, и если да, то как часто он ей пользуется? Соседка засмеялась так, что слезы выступили. У Шалаева никогда не было машины. Раньше в семье имелась «Нива», но управляла ей жена, а Шалаев выступал в качестве пассажира. Когда супруга переметнулась к другому, машину забрала с собой (как память), а квартиру вместе с содержимым бросила, поскольку у ее нового избранника не было проблем с недвижимостью, в том числе с элитной.

У меня тоже не было проблем с элитной недвижимостью. Я прекрасно, а главное — содержательно, проводил время. Чертыхаясь сквозь зубы, я покинул пенсионерку и побежал к машине, тоскующей во дворе под дождем. Впрочем, когда я отмахал очередные 25 километров и пробился сквозь пробки центральной части города, от ненастной погоды не осталось и следа. Ветер стихал, выглянуло солнышко. А когда я въехал в коттеджный поселок недалеко от Мочищенского шоссе, то вообще начал сомневаться: верно ли утверждение, что на дворе поздняя осень?

Термометр показывал 11 градусов выше ноля. Природа в Сибири снова что-то попутала. Впрочем, идиллической эту местность назвать было трудно. Я недолюбливал эти края ввиду расположенного под боком гигантского Заельцовского кладбища (со всеми вытекающими). Но большинство людей это не нервировало, дачи и коттеджные поселки плодились, как опята в сентябре.

В поселок прокладывали трубы, кипела работа — что тоже не укладывалось в рамки пасторали. Призывно ревела самка экскаватора. Время для обустройства инфраструктуры власти выбрали грамотно — со дня на день мог повалить снег и ударить мороз.

Моя машина осталась в парковочном кармане, который почему-то пустовал. Я созерцал рослый дощатый забор, на котором висела табличка с нужным мне номером. Ворота и маленькая калитка сливались с оградой. Я почесал затылок, прошелся вдоль забора, потом перебежал дорогу и снова уставился на забор. Все это напоминало работу фотографа, ищущего нужный ракурс.

Забор визуально отодвинулся, открылась крыша кирпичного коттеджа — сравнительно вместительного, о двух этажах. Ничего особенного — но там и не премьер-министр проживал. Я снова перебрался через проезжую часть, позвонил в звонок. Отзывчиво залаяла собака во дворе, забренчала цепь. Над головой имелась камера видеофиксации, но — ничего похожего на переговорное устройство.

Дверь открыл плотный мужчина в кожаной жилетке. Возможно, раньше он был накачанный, сейчас — просто упитанный. Лицо одутловатое, глаза под сенью мешков, увесистые кулаки. Я обратил внимание, что руки измазаны краской. За спиной просматривалась лужайка, открытая веранда, справа собачья будка, вокруг которой металась и лаяла немецкая овчарка. Собака — это плохо, но если она привязана… то ладно. Мужчина созерцал меня исподлобья недобрым правым глазом, левый был прищурен.

— Ну? — произнес он неприятным скрипучим басом.

— Аркадий Павлович Вяземский? — учтиво поинтересовался я.

— Ну? — повторил он.

Так и подмывало спросить, что он знает о боге. Церковь Свидетелей Иеговы, слава богу, упразднили, но недавно накрыли очередную явочную квартиру, набив целый автобус ее неутомимыми адептами.

— Районная избирательная комиссия, — сообщил я, демонстрируя товарищу бланк в открывшейся папке. — Вы же участвуете во всенародном голосовании, Аркадий Павлович? — Я извлек из папки цветной проспект, подходящий по контексту. — Надо довыбрать одного депутата. Предыдущий, к сожалению, нас покинул… Вы позволите войти?

— Я щас кому-то довыберу, — с угрозой в голосе пообещал Вяземский.

— Простите? — вежливо улыбнулся я.

В принципе я плевал на его рыхлую мышечную массу — две увесистые плюхи, и снова здравствуй, клиническая смерть. Интересно, что он там видел, за гранью? Безусловно, что-то видел, и по башке шибануло крепко, раз в корне поменял свою жизнь. Впрочем — не манеры и повадки.

— Чего надо, спрашиваю? — Субъект за порогом начал багроветь. Впускать меня в свои чертоги он явно не собирался. А также проплакаться в жилетку и возлюбить ближнего своего. Но что-то собеседника напрягло: потемнел узкий лоб, под морщинами пришли в движение элементарные частицы.

— Надо довыбрать депутата, — завел я старую песню, — предлагаю ознакомиться с нашим достойным кандидатом…

— Да пошел ты… — доходчиво выразился хозяин и с треском захлопнул калитку.

В последующие минуты я четко следовал правилу: в любой непонятной ситуации веди себя неадекватно. Я прошелся вдоль забора в одну сторону, потом в другую, обнаружил узкий переулок, куда сворачивал забор, и тоже повернул туда.

Подходящий дефект в ограде я обнаружил метров через тридцать. Посмотрел по сторонам, как заправский вор, оторвал доску. Она отзывчиво слезла с гвоздя. Образовалась дыра — вполне достаточная для вторжения в частные владения.