Дмитрий Грунюшкин - Под откос

Витя был бледен, как английский аристократ после недельного запоя. Он чувствовал себя воздушно, не ощущал ни ног, ни рук, и шагал наугад. Сердечко билось часто и мелко, скорее трепыхалось, а в голове стоял неумолкающий тихий звон. Но все же он был полон решимости.

– Ну, спаситель Отечества, готов к подвигу? – подмигнул Руслан.

– Да, – коротко ответил Витя, не вступая в унизительные уточнения по поводу «подвига».

– Вот и умница. Сейчас мои люди загоняют аманатов в хвост. Запрут их там. Потом пойдешь ты. С тобой будет…ну, вот Хасбулат пойдет. Он и сильный, и ловкий, поможет. А мне сейчас люди все на месте нужны.

– Я что еще сказать-то хотел, – решился Витя. – Вам уже о новом локомотиве подумать нужно. Узловая через час. А его еще подготовить надо.

Руслан несколько мгновений боролся с сомнением. Время поджимало – станция пройдена, над головой зависли вертолеты, заложники на пределе, и бойцы тоже. Надо было срочно добиться изменения обстановки, иначе законсервированная ситуация могла начать развиваться непредсказуемо.

– Давай, выкладывай свои соображения.

Витя заторопился, видя, что Дикаев не воспринимает опасность достаточно серьезно.

– У нашего тепловоза запаса хода осталось километров на сто. Как раз до узловой с минимальным запасом. Нам нужно, чтобы к нашему подходу туда нас уже ждал снаряженный локомотив с достаточным запасом хода. Мы же до Москвы собираемся, правильно?

– Мы… Нам… – мне нравится, как ты говоришь, – засмеялся Руслан. – Это конструктивный подход. Я тебя понял. Затребую электровоз у генерала.

– Нельзя электровоз! – воскликнул Витя.

– Это еще почему? – удивился Руслан. – У него тоже электричество кончится?

– Понимаете… – замялся Соколов, снова встав перед проблемой «на пальцах» объяснить то, на что в учебных заведениях выделены целые предметы. – Ток – он разный бывает. Постоянный и переменный. И под него разные локомотивы нужны. Я точно не помню, есть ли переходы в нашем регионе, но в районе Владимира он точно меняется. И менять электровозы можно только стоя на станции.

– А на ходу?

– Никак. Нужно подъехать на участок, остановиться, отцепить локомотив, отогнать его. Потом на участке поменяют ток и подгонят другой локомотив. Там напряжение раз в десять различается. Если подать неправильно – локомотив сгорит на фиг. К тому же локомотив на электротяге в нашем случае ненадежен. Аварии редко бывают, но рисковать совсем не хочется. Обрыв там какой-нибудь или сбой на подстанции… Или, не дай Бог, найдется какой-нибудь Анискин районного масштаба, который захочет сыграть в Брюса Уиллиса, и отрубит электричество…

– Твою мать… – выругался Дикаев. – Вот этого я не учел. Ну и бардак у вас в стране! Одинаковый ток запустить не можете!

Витя смущенно пожал плечами, дескать, уж в этом-то точно его вины нет.

– Есть предложения?

– Надо затребовать сплотку с достаточным запасом хода.

– По-русски говори! – поморщился Руслан. – Я этого птичьего языка не понимаю.

– Сплотка – это «тяни-толкай». Нормальный локомотив из двух секций, а не как у нашего – одна голова.

– А, это у которого две кабины?

– Ага. Но нам нужна тройная сплотка. То есть, шесть локомотивов. У одного запас хода грубо километров пятьсот. А по пути еще Урал – горы, подъемы, солярка жрется со страшной силой. Так что шесть, не меньше. Зато с гарантией доедем.

Дикаев согласно кивнул головой.

– Молодец. Быстро отцепляй вагон, и возвращайся. Я пока обсужу это с вашими начальниками. И помни – сорок километров в час, и не меньше.

– Ваш человек в кабине готов?

Руслан не ответил, презрительно ухмыльнувшись.

– Сапсан, я Филин, вижу объект.

Наблюдатель прильнул к мощной оптике, надежно закрепленной на станке. Он располагался на крыше трансформаторной будки метрах в двухстах от дороги. Здесь пути огибали эту будку по большой дуге, и вагоны долго находились в зоне видимости. Спецназовец был раздосадован. То, что его высадили для наблюдения, означало, что операция пройдет без него. Парни, возможно, пойдут под пули, а его подберет карантинная группа. Но он прекрасно понимал – без разведки операция обречена на провал. Поэтому, самое большее, что он мог сделать, это выдать максимум информации.

– Доклад, – прозвучал в наушнике голос Быстрова.

– В кабине тепловоза три человека. Один вооружен.

Он медленно двинул объектив вдоль состава, работая только рукоятками настройки.

– Первый вагон, в купе дети и подростки. Вооруженных не вижу. Второй вагон. Никого не вижу. Стоп – есть один с оружием. Третий вагон. По коридору перемещаются три вооруженных человека. Один с телефоном. В купе сидит человек, перед ним кейс с какой-то аппаратурой. В центре состава три вагона с заложниками. В сторону хвоста поезда передвигается большая группа людей, в основном женщин. Сзади них два вооруженных человека. Дистанция двести пятьдесят. Готов к выстрелу.

– Выстрел не разрешаю. Приготовиться к эвакуации.

Наблюдатель и не рассчитывал, что ему позволят сделать выстрел. Но предложить он был обязан.

Никифоров уже начал было двигаться по коридору вперед, когда услышал впереди какой-то шум. Не раздумывая, он скользнул в первое попавшееся купе, запрыгнул на верхнюю полку. Подумал, и перебрался на багажную полку над дверью, прикрывшись снаружи свернутым матрасом.

Скоро прямо под ним раздались голоса проходящих людей. Многих людей. Детский плач, испуганные вскрики, отрывистые грубые команды. Он напрягал слух, пытаясь понять, что происходит. Сначала их гнали вперед, сейчас обратно. Причем, судя по всему, мужчин в этой партии нет, кроме тех, кто гонит. Что это могло означать?

Он на мгновение представил, что Ольга сейчас там, прямо под ним, и едва не ринулся вниз. Нет, нельзя, только навредит. Но нужно уже быть готовым к действию. Возможно, скоро представится возможность вылезти из своей засады и хоть что-то предпринять.

Он посмотрел на экран чужого мобильника. Все то же. «Нет сети».

Скоростной режим в Москве мало кто соблюдает, если дорожная обстановка позволяет не торчать в пробке. Так и ездят москвичи – то летят далеко за сто, то тащатся со скоростью пешехода, либо просто стоят и матерятся. За превышение меньше двадцати километров в час здесь даже и не останавливают – слишком мал штраф, чтобы гаишники из-за него тратили время. Но Николай летел по внешней стороне Садового кольца под сто пятьдесят, проскакивая даже на красный, чего вообще никогда себе не позволял, даже глубокой ночью. Если Никифор говорит правду, то счет идет на секунды.

Мельтешение уличных фонарей сменилось желтым подземным освещением – «Фольксваген» нырнул в туннель под Таганкой. Колеса выбили дробь на стыках эстакады Земляного вала и моста через Яузу.