Дмитрий Грунюшкин - Под откос

Теплый ветер волной пробегал по никогда не кошеной траве, ласково, по-матерински шевелил спутанные волосы. Солнце ласкало подставленное небу лицо. Где-то вверху заливалась невидимая пичуга, и тысячи непуганых кузнечиков гремели вокруг своим скрипичным концертом. Пахло то тяжелой медовой сладостью с луга, то смоляной прохладой от близкого темного ельника. Когда изменчивый ветерок задувал со стороны железной дороги, до ноздрей долетали запахи пережженного масла, мазута, запах горячего железа.

Поезд отдыхал после безумной скачки, как конь, отпущенный в поле. Двигатели были заглушены, но механизмы продолжали жить. По ним время от времени пробегала дрожь, что-то вздыхало в утробе, потрескивало и постукивало.

– А почему вы всегда в маске? – докапывался до Быстрова неугомонный Максим. – Кого-то боитесь?

– Наоборот, – хмыкнул спецназовец. – Это чтобы нас боялись. Когда у человека нет лица, он вызывает подсознательный страх. Это, конечно, очень маленькая деталь, но мы не сбрасываем со счетов даже мелочи.

– А сейчас вы кого пугаете?

Быстров засмеялся, и стянул с головы маску.

– Да забыл совсем, она же как вторая кожа.

Без маски он оказался совсем молодым, чуть старше тридцати, улыбчивым и веснушчатым.

– Во, так лучше! – оценил мальчишка. – Я пойду в тепловозе посижу, ладно?

– Тебя как звать-то, майор? – спросил Быстров Никифорова, когда пацан убежал.

– Леха.

– А я – Санька! – осклабился спецназовец, и от души хлопнул по протянутой ладони. – В Москву?

– Ага. Только теперь тут, наверное, тормознут. Следствие там, дознание, показания, то да се…

– Эт точно. Зато можно будет знакомство отметить. Я отличные кабачки знаю.

– Да я же не пью.

– А что, без водки уж и посидеть никак? Я тоже не пью. Причем, не завязывал – просто не пью и все. Даже не начинал.

В ухе Быстрова залепетал наушник. Он прижал его, выслушал, и радостно сообщил:

– А пацан-то, проводник, живой! Ранение опасности для жизни не представляет. Так что орден я ему все-таки выхлопочу.

– А мужики из ресторана? – с надеждой спросил Леха.

Быстров сокрушенно покачал головой.

– Никого. Шесть тел. Хазрата твоего опознали. По часам. Что тебя томит, дружище? Все ведь хорошо кончилось. Я же вижу!

Алексей задумчиво вырвал травинку, откусил ее, гоняя во рту.

– Что-то не так, Саня. Что-то не складывается. Я, конечно, не оперативник, и не следователь, но, мне кажется, что-то во всей этой истории не выписывается.

– Давай абрека допросим? – предложил Быстров, и тут же подозвал к себе скованного наручниками боевика. – Как звать?

– Салман, – не изображая из себя молодогвардейца, с готовностью сказал пленник.

– А фамилия, поди, Радуев, да? – заржал майор.

– Почему Радуев? – пожал плечами террорист. – У чеченцев Салман – частое имя.

– Так то у чеченцев, – прищурился Алексей. – А из тебя чеченец – как из хрена – долото.

Хитрые глазки Салмана забегали по сторонам.

– Я хочу знать, что вы задумали, – бесцветным голосом потребовал Никифоров. – Про бомбу можешь не петь. Не было у вас никакой бомбы. Тогда зачем вы захватили поезд?

– Аллахом клянусь – не знаю ничего!

– Салман, или как тебя там, ты не крути, плохо кончится.

– Лех, он не скажет ничего, – сокрушенно развел руками Быстров. – Мелкая сошка. На хрен он нам нужен? Там еще один пленный есть, чего надо – у него следаки выяснят. А этого в расход.

– Как в расход? – аж подпрыгнул Салман. – Я же пленный.

– Херенный! Какой ты, на хер, пленный? Пленные бывают на войне, когда две армии дерутся. А ты погань подноготная! Ты с мирняком воюешь, баб да детишек убиваешь! Ты вне закона! – Быстров разошелся не на шутку. Он вскочил на ноги и с перекошенным лицом орал в морду бандиту. – Ты тварь паскудная, понял! У собак прав больше, на них закон о защите животных распространяется. А тебя нет на этом свете! Понял, сучара?! Я с чеченами воевал, мы друг друга убивали. Друг друга – понимаешь ты? Друг друга, а не баб с детьми! А ну встань, тварюга!

Быстров за шкирку, как щенка, вздернул боевика на ноги.

– Вы не убьете! – заверещал Салман, которому показалось, что уже все, пронесло, он один, как всегда, вышел из ада живым. – Вас засудят!

– Хрен! – зло засмеялся спецназовец. – Ты слышал, как я докладывал? Противник уничтожен, взрывное устройство обезврежено. Ты про пленных что-нибудь слышал? А ну пошел в вагон, урод!

– Зачем? – перепугался Салман.

– За деревом! Твои, мля, братья по оружию там валяются. Значит и тебе туда дорога.

– Не надо! – Салман грохнулся на колени. – Не надо! Все скажу! Правда! Только я знаю мало!

Быстров кивнул Алексею, мол, твоя очередь, а сам спокойно отошел и закурил.

– Зачем вы ехали в Москву? – присел возле трясущегося боевика Никифоров.

– Не знаю. Не ехали мы в Москву. Где-то раньше должны были сойти. Все знали только Руслан и Бек. Руслан раньше лагерем подготовки командовал. Всех оттуда знал. Когда вторая война началась, чеченцы остались, а мы разошлись. Разные люди, из разных мест, – слова сыпались из боевика, как из прохудившегося мешка. – Я из Кабарды, абхазы были, узбеки, татары, даги, всякие были. Даже вьетнамец один был. Он нас собрал два месяца назад. Сказал – дело есть. Нужно поезд захватить, а потом по дороге сойти. Денег хорошо пообещал.

– Где сойти?

– Сказал, как узловую по объездной ветке пройдем – потом еще две станции, и тогда расходиться. Все, больше ничего не знаю, Аллахом клянусь!

– Клянись, – презрительно сплюнул Алексей. – Он тебя на том свете за это на свинарник работать пристроит.

Он оттолкнул Салмана, подошел к Быстрову, и сел рядом.

– Ну что, все узнал?

– Саня, тут нечисто! – Леха возбужденно схватил его за коленку. – Я своим ментовским нутром чую! Смотри! Они с самого начала вели себя вызывающе, как будто специально привлекали внимание. Если им надо бомбу в Москву доставить – сидели бы тихо. А еще лучше другим путем доставили бы. Вся эта шушера – их вслепую пользовали, как мясо. Но даже мелкота помирать не собиралась. Да и бомба была не настоящая!

– И что это значит?

– Отвлекающий удар! Вы когда на штурм идете – вы же гранату бросаете с другой стороны, не откуда пойдете, так?

– Ну да.

– Здесь то же самое, только погромче. Думаю я, такой шум подняли, чтобы под его прикрытием соскочить.

– А зачем поднимать шум, чтобы соскочить, если можно просто не светиться? – не понял спецназовец.

– Не знаю, причин может быть миллион. Например, нужно хвост совсем отрубить, если человек известный. Тот же Руслан – похоже, не самая мелкая фигура, ему бы демонстративно помереть! А когда много шума и куча трупов – самое время…

Они одновременно пришли к одной мысли.