Рут Уэйр - Смерть миссис Вестуэй [litres]

– Мерзкая маленькая потаскуха. Я взяла тебя в дом, и это твоя благодарность?

– Кто вам сказал? – резко спросила я.

Я подобрала рубашку и опять прикрылась ею, морщась от боли в щеке.

– Не твое дело. Кто он? – крикнула она, а когда я не сразу ответила, схватила меня за плечи и начала трясти, как крысу, так что зубы застучали. – Кто, кто это? – все повторяла она.

Я покачала головой, стараясь не спасовать перед ее бешенством, не показать, что испугалась. Я всегда побаивалась тетку, но такой ее еще не видела и вдруг поняла, почему Мод так ее ненавидит.

– Я вам н-не ск-кажу, – выдавила я, хотя произнести это было нелегко.

Нельзя допустить, чтобы она узнала. Она просто рехнется от ярости, и я никогда его больше не увижу.

Тетка долго пристально смотрела на меня, а потом резко повернулась.

– Я не могу на тебя положиться. Ты это продемонстрировала во всем блеске. Останешься здесь, тебе будут приносить еду. Посиди, подумай о том, что ты наделала, какой позор навлекла на нашу семью.

Она хлопнула за собой дверью, и я услышала скрежет, как будто кто-то скребницей оттирал дверь вверху и внизу. Мне потребовалось не меньше минуты, чтобы понять, что происходит, но даже когда я начала догадываться, рассудок отказывался верить. Что?! Она хочет меня здесь запереть?

– Тетя Эстер! – крикнула я, а когда послышались ее удаляющиеся шаги по коридору, бросилась к двери, задергала ручку, принялась колотить по двери кулаками. Но дверь не открывалась. – Тетя Эстер! Вы не можете так поступить!

Ответа не было. Если она и слышала меня, то не произнесла ни слова.

Я все еще не могла в это поверить. Попыталась вышибить дверь, налегая на нее со всей силой, но засовы оказались крепкими.

– Мод! Лиззи! – крикнула я и стала ждать.

Тишина, только где-то хлопнула дверь. Возможно, дверь под лестницей на чердак. Когда я поняла, что произошло, меня охватило полное отчаяние. Скоро восемь. Лиззи наверняка уже давно ушла. А Мод… Я не знаю, где она сейчас. В постели? Внизу? В любом случае вряд ли мой голос пробьется через два ряда дверей по лабиринту коридоров первого этажа этого беспорядочного дома.

Звать миссис Уоррен не имело ни малейшего смысла. Даже услышав меня, она бы не появилась.

Я подошла к окну. Тихий лунный вечер, его покой был разительным контрастом к тому, что сейчас случилось со мной.

И тут до меня дошло. Я в ловушке. В настоящей ловушке. Тетка может отослать Мод в пансион, уволить Лиззи и держать меня взаперти… Сколько? Да сколько пожелает. Это чистая правда. Она может держать меня тут, пока не родится ребенок. Или морить меня голодом, пока я его не потеряю.

От этой правды что-то внутри меня ослабело. Я должна быть сильной – для себя и для ребенка. А силы во мне нет. Этот дом таит тайны, теперь я знаю. Я здесь уже достаточно долго и слышала рассказы про несчастную служанку, которая повесилась в посудомоечной, про мальчика, который утопился в озере.

Моя тетка здесь все. А я никто. Друзей у меня тут нет. Как просто сказать, что я… например, уехала. Сбежала ночью. Никто не станет поднимать шума. Мод может задать пару вопросов, но миссис Уоррен поклянется, что видела, как я уходила, я уверена в этом. Если захочет, тетка может запереть дверь и выбросить ключ. И я ничего не смогу сделать.

Комнату заливал лунный свет, я опустилась у окна на колени и закрыла лицо руками, почувствовав, что они мокрые от слез, а еще твердый холодок кольца, которое я не снимала, – обручального кольца мамы. В него был вставлен бриллиант – очень маленький. И вдруг мне захотелось оставить знак, пусть маленький, но который она не сможет уничтожить, что бы со мной ни случилось.

Я сняла кольцо и очень медленно принялась царапать по стеклу. Лунный свет освещал буквы белым огнем. Помогите мне…

Очутившись в комнате, Хэл рухнула на кровать. Закрыла локтем глаза от света, но уснуть не могла.

Дело было не только в ярком лунном свете, пробивавшемся сквозь тонкие занавески. И даже не гадание оставило осадок, или не одно гадание. Все вместе. Лицо Абеля, когда он выбежал из гостиной. Встревоженный Эдвард. Шепот Митци, когда та обнимала ее…

Договор об изменении условий завещания . Это сродни петле на шее – еще не туго, но все туже, и уже трудно дышать. В тот момент все казалось так просто: она отказывается от завещания, улепетывает обратно в Брайтон и исчезает из жизни этого семейства. Но последние слова Митци – а ведь она хотела, как лучше, – показали, что такой план нереалистичен. Даже если Хэл откажется от имения, ее все равно впутают в бюрократическую паутину анкет, документов, во всю эту воронку семейных привязанностей и обид, которая затягивала ее, как уже затянула остальных. Но что же делать? Единственный выход – признать, что она совершила мошенничество.

Хэл вздохнула и перевернулась на живот, вдавив лицо в накрахмаленную белую наволочку, пытаясь укрыться от света луны. На кровать легли длинные темные тени от перекладин решетки, и когда она закрыла глаза, ей внезапно представилось, будто она видит кого-то посреди комнаты, кого-то похожего на девушку с карты десятки Мечей. Предательство. Нож в спину. Поражение.

По спине пробежала струйка страха, и вдруг Хэл поняла, что просто так лежать непереносимо. Трясясь от холода, она выбралась из кровати, подошла к окну и, обхватив перекладины, стала смотреть на лунный пейзаж.

Ночью все казалось совершенно иным. Изменились все цвета. Изумрудно-зеленый и блеклый от дождя голубой перетекли в тысячи оттенков черного, а луна лишь отбрасывала длинные, искореженные тени, которые, поскольку Хэл была без очков, искажали и затуманивали знакомые очертания. Даже звуки стали другими. Шум редких машин на прибрежной дороге стих, сороки умолкли, доносился только грохот разбивающихся вдалеке волн и уханье совы. Хэл стиснула перекладины и прижалась лбом к холодному металлу, больше всего ей хотелось сейчас очутиться за несколько сотен миль отсюда, дома в Брайтоне, вырваться из этого запутанного кошмара лжи и пустых догадок.

Помогите мне…

В лунном свете слова были отлично видны, и Хэл вдруг отчетливо поняла – у нее не осталось ни малейших сомнений, – их написали в такую же ночь, и написал кто-то, находившийся в еще более отчаянном положении, чем она.

Может, той, другой девушке, повезло еще меньше? Может, на нее наложили оковы не в переносном, а в самом что ни на есть буквальном смысле? И она томилась здесь, глядя на промерзший газон, думая, как отсюда выбраться. И сможет ли она вообще отсюда выбраться.

Ладно, Хэл не в безвыходном положении. Пока. Время еще есть.