Максим Шаттам - Да будет воля Твоя

Сначала Райли побаивался совать нос в дела отца, но любопытство оказалось сильнее, и в конце концов, проведя свое маленькое расследование, он узнал, что предок расспрашивал об учениках школы. Очевидно, он кого-то искал, но кого и зачем, Райли узнать не удалось. Йон приезжал не каждый день, даже не каждую неделю, а от случая к случаю. Райли догадывался, что отец слишком хитер, чтобы приезжать в одно и то же время, ибо у него была душа охотника, он умел сливаться с окружающей средой, делаться незаметным и наверняка нередко появлялся здесь без своего слишком заметного авто, прятался где-нибудь, чтобы из укрытия выслеживать добычу, шпионить за ней. Спрашивая себя, кто тот ученик, которым одержим его отец, Райли начал тревожиться за неизвестного ему мальчика. Что бы тот ни сделал, он вскоре пожалеет об этом, это точно.

Когда в воздухе повеяло весной, Райли перестал видеть Йона возле школы. Нашел ли он того, кого выслеживал, или же просто отказался от своих поисков? Не зная об этом ничего, парнишка иногда спрашивал себя, не в том ли дело, что отец его стал прятаться лучше, чем обычно. Во время совместных поездок в город, в основном по субботам и воскресеньям, Райли заметил, как папаша непринужденно общался с подростками и как они в его присутствии опускали глаза, а потом кивали головой на все его реплики. Йон мог бы велеть им пойти купить ему сигарет, заплатив за них из своих карманных денег, и они бы беспрекословно подчинились, подумал Райли.

В свою очередь мать его постепенно истаивала, исчезала с поверхности земли. Неделя за неделей она освобождалась от своей плоти, от нее осталась одна лишь оболочка, влекомая привычками и обычаями и подчиненная воле мужа. Четыре или пять раз в неделю, а иногда даже на уик-эндах, Йон отвозил ее на автомобиле, а возвращалась она своим ходом в конце дня, чаще всего поздно вечером, когда Райли уже спал. Она давно перестала волноваться за сына, узнавать, обедал ли он, сделал ли уроки, а тот день, когда она в последний раз приготовила свои знаменитые сладкие булочки, был так давно, что Райли уже забыл их вкус. Она лишь гладила его по голове и спрашивала, как у него дела, на что Райли старался уверенно отвечать, что хорошо, и тогда она отправлялась в кровать. Йон продал телевизор, чтобы она не отвлекалась на него, так что для забытья ей оставался только сон. Райли едва исполнилось двенадцать, но он уже понимал, что человек, который мечтает лишь о том, чтобы заснуть, принадлежит к тем людям, что ищут смерти, и это очень печалило его.

С наступлением настоящей весны Райли стал все чаще прогуливать школу. Он всегда находил новые отговорки, чтобы оправдать свое отсутствие, а с тех пор, как мать перестала отвечать на вызовы учителей в школу, те прекратили звонить домой, опасаясь непредсказуемых реакций Йона. Погода стояла прекрасная, пробудившаяся природа цвела, звенела и благоухала, и Райли предпочитал бродить по лесу, строить шалаши, вспоминать о дедушке Ингмаре и удить рыбу на берегу ручья, а не сидеть взаперти в душном классе, пропахшем запахом пота учеников, и слушать наводящие сон речи. К концу дня он всегда возвращался, и никто его ни о чем не спрашивал. Очень скоро он стал жить на улице, переступая порог фермы только вечером, а когда настало лето, он окончательно решил бросить школу, построить в лесу собственный дом и жить тем, что сможет добыть охотой и рыбной ловлей, хотя мысль о необходимости свежевать белок и зайцев все еще вызывала у него отвращение.

В переходный период, когда, приступив к осуществлению своего замысла, он целые дни проводил вне дома и возвращался под родительский кров, только чтобы поесть и выспаться, он заметил странные изменения, произошедшие на ферме. Мать совершенно не сознавала, что ее сын живет собственной жизнью, почти все дни она проводила вдали от дома, скорее всего, в «Одиноком волке», а отец настолько глубоко погрузился в свой мир, что не знал, что ему делать с Райли – мальчишка подозревал, что отсутствие сына отец считал даже удобным, потому что ребенок перестал быть ему нужен. После низвержения грязевого потока ферма постепенно приходила в упадок: папаша перестал вести хозяйство, ограды заваливались, сырость разъедала доски, лисы таскали кур, и даже огород зарастал сорняками. Вскрытие зловещего некрополя явно сильнее повлияло на Йона, нежели изначально думал Райли. Однажды в июльский полдень, почувствовав себя неважно (у него болел живот, пот катился градом, а стоило ускорить шаг, как начинала кружиться голова – возможно, из-за ягод, которых он наелся в то утро), Райли решил пойти домой поспать. На подходе к ферме он увидел девочку из его школы, спускавшуюся по дубовой аллее. Он не помнил ее имени, она была на год или два старше его. Девочка шла довольно быстро и часто оборачивалась, словно хотела убедиться, что ее никто не преследует. Ее длинные каштановые волосы разметались по плечам под жарким солнцем. Райли нашел ее хорошенькой, а потом задался вопросом, зачем она приходила на ферму. Шпионила за Петерсенами? А ее мать находилась на ферме с отцом Райли? Шла девочка как-то странно, нетвердой походкой, словно у нее что-то болело.

Прежде чем она дошла до конца аллеи, Райли заметил небрежно зажатый в ее руке длинный стебель с роскошным, полностью распустившимся маком ослепительно красного цвета.

Июльское солнце выдубило кожу Райли, но не его разум. Он понял, что когда девочка из его школы уходит с их фермы походкой подранка, держа в руке цветок и озираясь по сторонам, словно опасаясь преследований адских церберов, то это ненормально. Йон пил все чаще, и гора смятых жестянок от «Пабст Блю Риббон» и бутылок от поддельного виски становилась все выше; он чаще курил, а потом принимался разговаривать сам с собой. Наблюдая за этими тревожными признаками, Райли начал спрашивать себя, не пора ли ему поговорить с кем-нибудь за пределами фермы. Предупредить, что его мать стала прозрачной, как табачный лист, и, следовательно, защитить Карсон Миллс. Ибо теперь Райли убедился: его отец стал по-настоящему опасен. Не только для своих близких, но и для всех, до кого дотянется. Мальчик вновь вспомнил о методистском пасторе, приезжавшем поговорить с ним, но заколебался. Такое обращение стало бы непростительным предательством по отношению к прадеду, чье имя он носил, и Райли боялся, что в этом случае ему придется иметь дело с его призраком. Кто еще в городе достоин доверия? Таких очень мало, в большинстве своем люди боялись Йона Петерсена, Райли знал это лучше чем кто-либо. А так как страх порождает глупость, то, как следствие, они могли побежать к Йону и рассказать ему все, что говорил о нем его собственный сын, или, в лучшем случае, затаились бы у себя в углу и оставили бы все как есть. На протяжении многих лет Райли уяснил на собственном опыте: испуганный человек предпочитает ничего не замечать, лишь бы не брать на себя риск перевернуть вверх дном свою повседневную жизнь. А в Карсон Миллсе больше, чем где-либо, ценили устоявшиеся привычки и ненавидели то, что могло их нарушить.