Максим Шаттам - Да будет воля Твоя

Когда Йон проследовал за пастором в исповедальню, его первые слова с трудом выходили из его уст. Но когда начало было положено, остановить его оказалось невозможно. Его признания затянулись до наступления сумерек, так что Алецце пришлось выставить Йона из церкви, пообещав завтра с утра прибыть в его распоряжение. Как только первый луч солнца проник в большое окно над входом, осветив Христа в глубине здания, Йон постучал в дверь церкви. Впустив его, Алецца закрыл за ним дверь и в виде исключения запер ее на задвижку. Он слушал его день, потом еще день, Йону Петерсену хотелось многое рассказать, ведь за свою в общем-то не слишком долгую жизнь он сделал столько гадостей, что проговорил три дня подряд и признался в стольких мерзостях, что у Азиэля Алеццы начались судороги и кошмары. Он и раньше знал, что Йон Петерсен не из тех, с кем водят дружбу, но теперь он понял, что молодой Петерсен – чудовище. Пастор разрывался между верой и желанием бежать к шерифу и бить тревогу: среди них живет демон. Тогда же он вспомнил свой разговор с Джарвисом Джефферсоном, случившийся лет двадцать назад, и в этот день он с горечью понял несправедливость, которую ощутил шериф. Йон Петерсен заслуживал тюрьмы, но это правосудие людское, а он, Азиэль Алецца, не имеет к нему никакого отношения, ему предначертано уповать на правосудие Господа, которое, как следует верить, в конце концов свершится.

Вечером третьего дня исповеди Алецца, однако, не мог не спросить себя, почему Господь оставил все как есть, почему не покарал Йона Петерсена за зло, которое тот сеял вокруг себя. В этом крылась какая-то несправедливость, и пастор подумал, что, если секреты Йона Петерсена однажды выплывут наружу, гнев народа будет таков, что Господу придется поразить фермера на месте, ибо у него просто не будет выбора. Но скованный своими догматическими принципами, Алецца ничего не мог сделать. Когда в самом конце своего нескончаемого рассказа Йон Петерсен спросил его, как, по мнению пастора, понимает ли его Бог, Алецца не смог ничего ответить. Он сомневался, что кто-нибудь вообще сможет понять Йона Петерсена. Не было ответа на вопрос, кто он такой, и не стоило искать оправдания в его детстве – оно давно осталось позади. Это была сама желчь во плоти, и старый Ингмар, разумеется, был прав, когда вполголоса говорил своим немногим собутыльникам, что его внук Йон, который тогда был совсем малышом, избран стать «сосудом Зла». Есть такие существа. На одних нисходит Божья благодать, другие проповедуют царство тьмы; иного объяснения нет, так уж оно сложилось в мире людей.

Когда день стал клониться к вечеру, Йон, наконец, испытал облегчение. С минуту он молча стоял на паперти, рассматривая колокольню и серые тучи, почерневшие с приближением темноты.

– В конце концов, церкви – это что-то вроде женской киски, – серьезно произнес он. – В разные церкви ходят, чтобы убедить себя, что в другой может быть еще лучше, но вскоре начинаешь понимать, что гонишься за тем, чего не существует, и единственная истина заключается в том, что там находишь лишь то, что туда принес.

Алецца предпочел не затевать дискуссии и вернулся к главному.

– Йон, вам следует пойти к шерифу. Ему надо все рассказать. Он сможет вам помочь, если вы действительно ищете помощи.

Петерсен сплюнул:

– Лучше сдохнуть, чем доставить удовольствие этой высохшей кочерыжке. Мне просто хотелось выложить всю правду, получить уверенность, что Господь меня выслушал, и я понял Его послание.

– Полагаю, вы теперь пойдете правильным путем? С безрассудствами покончено?

Йон Петерсен оглядел окружавший их ландшафт, затем перевел взгляд на восточные пригороды Карсон Миллса, раскинувшиеся у подножия холма. Тамошние огоньки трепетали, словно костры желания, словно многие искушения.

– Я понял послание Господа, – ответил он, повернувшись спиной к пастору.

Однажды утром, в начале ноября, когда Райли под моросящим дождем шел в направлении школы, он заметил, что за ним на почтительном расстоянии следует машина. Не ржавый дребезжащий пикап его отца, а древний «додж» с треснувшим ветровым стеклом. Он ехал очень медленно, чтобы не обогнать мальчика, внутри салона виднелся всего один силуэт. Райли стало страшно. Он не знал, кто бы это мог быть, но, несмотря на свой юный возраст, прекрасно понимал, что его отца ненавидели очень многие и в округе у него имелось много врагов. Может, они хотели взяться за него, чтобы таким образом добраться до Йона Петерсена? В конечном счете, это возможно, Йон наводил на людей ужас. Райли это знал, он неоднократно замечал, что хотя его отец отнюдь не здоровяк, а, напротив, отличается худобой, никто не осмеливается бросить ему вызов. Все из-за его глаз, Райли знал точно. Большинство людей повышают голос чтобы обозначить определенные границы, а если ввязываются в драку, то исключительно из чувства гордости. Йон Петерсен такого никогда не делал, он лишь стремился причинить как можно больше зла, и бил только для того, чтобы уничтожить, из удовольствия, и это читалось в его взгляде.

Свернув в тень от старой мельницы, Райли заметил крытый мост через ручей, где он любил купаться летом, и замедлил шаг. Ему совершенно не хотелось переходить по мосту, пока у него на хвосте сидит этот чертов автомобиль. Внутри мост напоминал туннель, темный и изобильно украшенный паутиной, действительно, не слишком удачное место, чтобы прятаться от подозрительной тачки. Райли прикинул в уме, но довольно быстро понял, что выбора у него нет. Перебравшись через ручей, он сможет больше не возвращаться на дорогу, а срежет расстояние по полю и доберется до школы через южную часть города. Из-за этого он, конечно, опоздает не меньше чем минут на пятнадцать, но зато «додж» не сможет его преследовать. Райли собрал все свое мужество в кулак и ускорил шаг. Дорога плавно шла вниз, оставалось пробежать еще примерно метров двести до моста, казавшегося отсюда просевшим и повисшим в воздухе сараем. Автомобиль добрался до вершины холма, оказавшись за спиной у Райли, и также въехал в тень дряхлой мельницы. Райли уже пробежал половину расстояния, когда ему показалось, что рев мотора сзади усилился, и он помчался еще быстрее. Наверное, шофер заметил мост и, возможно, понял, что на другом берегу добыча может от него ускользнуть, растворившись в зарослях по обе стороны дороги, и увеличил скорость, чтобы догнать мальчика, припустившего еще быстрее, ибо сердце его уже ушло в пятки. «Додж» без труда нагнал его и, поравнявшись, стал двигаться с его скоростью. Окно с пассажирской стороны открылось, оттуда высунулся водитель.