Максим Шаттам - Да будет воля Твоя

– Не бойся меня! – крикнул он.

Но Райли боялся. И продолжал бежать. Со всех ног.

– Ты ведь маленький Петерсен, правда? – спросил человек за рулем, стараясь ехать рядом с Райли и придерживаться его скорости. – Я пастор Алецца! Я не хотел тебя напугать! Я просто хочу с тобой поговорить!

При этих словах Райли, наконец, осмелился бросить взгляд внутрь автомобиля, хотя по-прежнему опасался, что его тотчас зацапает какое-нибудь адское чудище из комиксов, которые ему втихаря одалживали в школе. У водителя было знакомое, вызывающее доверие лицо. Райли замедлил ход. Это действительно оказался пастор Алецца. Мальчик подумал, что нет смысла бояться служителя Господа, слишком уж он накрутил себя с этой машиной… Но зачем пастор преследовал его? Райли вспомнил, что мать иногда рассказывала о своем собственном отце, проповеднике-алкоголике и любителе хорошей жратвы, и в нем снова проснулись подозрения. Объявить себя приятелем Господа еще не значит быть святым.

Автомобиль остановился одновременно с мальчиком.

– Мне искренне жаль, что я тебя напугал, – извинился пастор с улыбкой, которая, он надеялся, выглядела кроткой. – Если честно, я не был полностью уверен, что это ты… Могу я сейчас с тобой поговорить? Хочешь сесть в машину?

– Мне бы не хотелось.

Казалось, пастор был разочарован, и его улыбка как-то жалко съежилась, словно он впервые обнаружил, что его должность обладает очень ограниченной властью.

– Ладно, понимаю… У тебя дома все в порядке?

Какой странный вопрос, удивился Райли.

– Да, все. А у вас?

Пастор, похоже, смутился еще больше.

– Ну да… Послушай… если однажды тебе что-то понадобится, помощь или… ну, не знаю, захочется просто поговорить, моя дверь всегда открыта. Я знаю, ты лютеранского вероисповедания, но, пойми, церковь едина, и иногда проще довериться кому-то не из прихода твоих родителей…

Говоря это, пастор покраснел так, словно ему стало стыдно, а Райли подумал, что у него есть все основания краснеть от такой речи, достойной плохого зазывалы. Нехорошо пытаться украсть приверженцев у другой церкви, особенно служителю Господа! Райли порадовался, что не сел к нему в машину, он сомневался, что действительно может ему доверять.

– Послушай, я говорю это тебе вовсе не для того, чтобы ты стал методистом, – тотчас поправился Алецца, – а только ради того, чтобы ты чувствовал себя свободным. Чтобы знал, что решение существует.

Решение. «Для чего?» – спросил себя Райли.

Выражение и тон пастора изменились, он внезапно посерьезнел и стал выглядеть более уверенно.

– Я знаю, что все не просто, там, наверху, на ферме, каждый день.

Он на удивление пристально смотрел на Райли. В нем произошла какая-то перемена, его взгляд стал бездонным, почти гипнотическим, и мальчик прочел в нем намек на печаль, сменившийся глубоким унынием.

– Я знаю, на что способен твой отец, – почти беззвучно проговорил пастор.

Неожиданно их окружила тишина, ветер внезапно стих, и даже птицы, редкие для того времени, смолкли. Все дышало спокойствием и вниманием. Мужчина и мальчик не мигая смотрели друг на друга.

– Помни, что ты не один, – повторил Алецца.

Райли медленно кивнул, не понимая толком, куда клонит пастор. А пастор посмотрел вниз, на дорогу, потом на город вдалеке и снова устремил взгляд на Райли.

– Ты уверен, что не хочешь, чтобы я подвез тебя? Меня это не затруднит.

– Я пойду пешком. Так оно лучше.

– Хорошо. Надеюсь, ты меня понял?

– Думаю, что да.

– И то же самое относится к твоей маме, ты можешь ей об этом сказать, если захочешь.

– Ладно.

– Можешь приходить ко мне в любое время.

– Договорились.

– И не бойся, это не будет иметь никаких последствий со стороны того, о ком ты знаешь, – уточнил он, устремляя указательный палец в небо. – Ты можешь оставаться лютеранином и иметь друга методиста.

Алецца подмигнул мальчику и, широко улыбнувшись, помахал на прощанье рукой. Райли стоял и смотрел, как тот уезжает, и не двигался с места до тех пор, пока машина не исчезла на другом берегу ручья.

Еще несколько минут мальчик стоял неподвижно. Больше всего в этой встрече его беспокоила собственная неспособность понять, должен ли он бежать от этого человека или, напротив, броситься ему на шею.

Вот уже несколько лет как Йон Петерсен разговаривал сам с собой. Иногда он спокойно сидел в своем углу, погрузившись в мысли, недоступные простым смертным, и через какое-то время принимался бормотать слова, часто целые фразы, а потом начинал вести диалог с самим собой и окружавшими его призраками. Такое его состояние внушало еще больший страх, равно как и его способность решительно перемещаться, не издавая при этом ни малейшего звука. Райли считал, что в нем таилось нечто сверхъестественное. Но с тех пор, как Йон раскроил голову Купера тяжелым молотом, мальчик смотрел на него совершенно иными глазами. Он, в сущности, перестал быть для него отцом, он стал властью. Угрозой. И теперь Райли каждую минуту был настороже, даже когда отец казался спокойным.

После того, как грязевой поток вскрыл отцовский некрополь, Райли заметил, что в отце произошла какая-то перемена. Долгое время Йон был сосредоточен только на самом себе и даже хранил спокойствие. Это не мешало ему кричать на жену и беспричинно щипать за уши проходящего мимо сына, но в остальном он пребывал в совершенно безмятежном настроении. И это очень беспокоило всех членов семьи.

Этой зимой в школе у Райли стало еще больше проблем, чем раньше: он не мог надолго сосредоточиться, все забывал, редко делал домашние задания, и, услышав, что учителя уже давно разочаровались в нем, он впервые задумался о том, чтобы в конце года расстаться со школой. Он знал, что если хорошенько поискать, он сможет найти работу, несмотря на то что ему всего двенадцать, в Карсон Миллсе это возможно, сомнений нет. Как когда-то сделали его отец и его прадед, он покинет систему, созданную не для него, и начнет зарабатывать, чтобы улучшить свою повседневную жизнь. Единственное, чего ему будет не хватать, так это приятелей. У него их не так много, потому что в то время водиться с Петерсеном считалось дурным тоном, но те немногие, кто с ним общался, относились к нему тепло. Принадлежность к клану Петерсенов давала по крайней мере одно преимущество: если оставить в стороне оскорбления, никто в школе никогда к нему не приставал, у всех жило в памяти зверское избиение остервеневшим Йоном Тайлера Клоусона и еще нескольких подростков. И в эту зиму Райли понял, что даже молодежь знала, кто его отец, и боялась его. А несколько месяцев назад Райли заметил на подъезде к школе отцовский пикап. Вопросом, следил ли Йон за ним или еще за кем-нибудь, он задавался до тех пор, пока не застал его за разговором с мальчиками чуть постарше Райли и убедился, что они соглашались со всем, что он им говорил. По всей Америке дети, пугали друг друга Бугименом [8] Бугимен – фольклорный персонаж детских страшилок ( прим. пер .). , а в Карсон Миллсе для этого существовал Йон Петерсен.