Кара Томас - Где скрывается правда

Я киваю, киваю, киваю. Не стану говорить незнакомке, что это единственная информация, которую я получила о родной матери за много лет.

Когда я была маленькой, мама не рассказывала о бабушке, потому что в свое время убедила нас с Джос, что ее родители умерли. Когда бабушке сообщили обо мне, она, кажется, не удивилась моему существованию или тому, что мама нам врала.

– Скажу тебе то же, что и твоей сестре, – Ванда наклоняется вперед. – Мне запрещено разглашать информацию о семьях заключенных, но номер телефона гостиницы «Блэк-рок» находится в публичном доступе, и я не могу запретить тебе звонить туда и спрашивать об их бывшей сотруднице.

«То же, что и твоей сестре». Ноги подкашиваются, как будто кто-то подошел сзади и с размаха ударил меня по ним бейсбольной битой.

– Сестра… спрашивала, как найти маму? – спрашиваю я.

Ванда моргает, как будто в желании моей сестры увидеть маму нет абсолютно ничего необычного. В другой семье, наверное, так оно и есть.

– У тебя все хорошо? – Ванда хмурится.

– Да, просто… – Просто меня сейчас стошнит. – Неважно. Спасибо.

Просто Джослин ненавидела маму и все-таки нашла время, чтобы спросить о ней. Просто сестра точно знала, куда я поеду, если вернусь, и даже не сподобилась позвонить.

У двери я вспоминаю повод, который использовала, чтобы убедить Кэлли сюда заехать. Я поворачиваюсь, скручивая лодыжку. Меня трясет. Кэлли была права, когда сказала, что сестра меня только разочарует.

– От папы остались какие-то вещи? – спрашиваю я Ванду. – В смысле, личные вещи?

Она хмурится.

– Мы их обычно выкидываем, если семья не просит вернуть. Подожди, я позвоню офицеру из его блока.

Я сую руки в карманы толстовки, чтобы согреться. От ледяного дыхания кондиционера волосы на затылке встают дыбом. Я думаю о Кэлли, которая сейчас сидит в машине под раскаленным полуденным солнцем.

Мне становится стыдно, но не настолько, чтобы уйти отсюда без папиных вещей. Иначе она станет меня подозревать.

Ванда вешает трубку и предлагает мне присесть и подождать. Я тяну руку к заднему карману, чтобы достать мобильник и предупредить Кэлли, что приду через несколько минут, но вдруг осознаю, что у меня нет ее номера.

Тогда я перевожу взгляд на крохотный телевизор в углу под потолком. Показывают местные новости.

И тут, только потому, что мне неинтересно слушать банальный репортаж о наступающей жаре, я улавливаю короткий заголовок в бегущей строке внизу экрана.

Федеральный апелляционный суд заслушает новые доказательства по делу Уайатта Стоукса, осужденного серийного убийцы, в октябре этого года. Казнь Стоукса могла состояться уже в начале следующего года, но теперь благодаря новому слушанию она будет отложена.

Я расстегиваю молнию на вороте толстовки. Октябрь. Всего через несколько месяцев.

Какое новое доказательство нашли его адвокаты? О чем они недоговаривают?

Сигнал над дверьми отвлекает меня от этих мыслей. В зал ожидания заходит коренастый бородатый мужчина в форме охранника.

– Лоуэлл?

Я встаю, ноги дрожат. Он протягивает мне прозрачный мешок для мусора.

– Это все. – Он чуть заметно мне улыбается. Тюремным работникам не положено быть такими любезными. Я хватаю мешок и ухожу, не поблагодарив его, потому что сегодня и так превысила норму благодарности к людям, которые меня жалеют.

Выходя, прижимаюсь спиной к кирпичной стене и зажмуриваюсь. Не нужны мне его пожитки. Не нужно мне физическое напоминание о человеке, который оставил нас, когда закончились деньги, и который раз в год звонил нам из тюрьмы с просьбами о материальной помощи.

Я опускаю взгляд на мешок. Через полиэтилен я различаю его содержимое. Библия – какая ирония – и бумаги. Много бумаг, с набросками.

Значит, папа в тюрьме подался в рисование. Наверное, это получше его старых хобби: по большей части злоупотребление колесами и воровство.

Я убеждаю себя, что мне все равно, что там, внутри мешка, и что только простое любопытство заставляет меня выудить конверт, прижатый к боку.

На нем неровными печатными буквами выведено имя.

ТЕССА.

Я задираю подбородок к небу и гляжу на солнце, пока не перестает щипать глаза. Не стану распускать нюни из-за какого-то бездельника, который считал, что красть деньги на выпивку и сигареты важнее, чем заботиться о своей семье и смотреть, как растут дети.

Его поймали после ограбления третьего магазина – там, где он выстрелил в грудь Мануэлю Гонзало. Бесплатный адвокат, которого назначило отцу государство, описал его как семейного человека, которого на преступление подтолкнули безработица и обвал экономики; а вообще он был хорошим человеком, работягой. Он не хотел калечить Мануэля Гонзало – просто запаниковал, когда увидел, как кассир достает из-под стойки ружье, и потому выстрелил первым.

Даже в детстве я понимала, что все это – брехня. Когда отец шел в магазин, в кармане у него было оружие, а в голове – четкий план нападения. У всех нас есть выбор, и он сделал свой.

Я переворачиваю конверт и провожу пальцем по краю. Кто-то его открывал.

Внутри пусто.

Я снова гляжу на солнце. «От тебя осталось лишь безжизненное тело, – думаю я, – но ты все равно сумел меня разочаровать».

Я не замечаю, как подъезжает машина, но слышу шорох шин. Кэлли глядит на меня сквозь открытое пассажирское окно, воздев руки к небу в непонимающем жесте: мол, «какого черта ты там делаешь?».

Я залезаю в машину и кладу мешок в ногах.

– Прости.

– Надо ехать домой. – Костяшки ее пальцев белеют: так сильно она сжимает руль. – Мама звонила. Полиция хочет поговорить со мной насчет Ари.

Остальные ее слова звучат гулом в ушах. Я до сих пор под впечатлением от того, что сказала Ванда.

Пока Джос была в Фейетте, она все время была на шаг впереди меня. Может, она даже виделась с мамой, разговаривала с ней.

Единственная зацепка, ведущая к сестре, – это человек, который больше всех хотел, чтобы она держалась от меня подальше.

Кэлли так нервничает, что, вернувшись домой, чуть не забывает припарковать минивэн. У обочины на другой стороне улицы стоит патрульная машина. Сквозь окно гостиной Гринвудов я вижу затылок какого-то мужчины.

– Это дядя Райана, – бормочет Кэлли, пока мы поднимаемся по лестнице. – Я влипла. У меня под кроватью огромная бутыль водки.

– Это ведь следователи из отдела убийств, – говорю я. – Вряд ли им есть дело до твоих запасов.

Когда мы заходим в гостиную, Мэгги не улыбается. Перед Джеем Элвудом на кофейном столике стоит кружка. Еще один детектив сидит на диване, в противоположном от Мэгги углу.

– Тесса, на кухне сэндвичи, – говорит она. – Ты, наверное, проголодалась.