Елена Маврина - Могрость

Аня задумалась.

– Почему мы пропустили это?

– Что отец – агрессивный алкоголик? – Витя нервно жевал хлеб, пусть есть и не хотелось ни грамма.

– Витя, речь о раскопках. Мы ведь до ночи пропадали у лагеря в лесу. Археологи… – загорелись ее глаза. – Помнишь?

Витя энтузиазма не разделял.

– Я помню только, как они гоняли меня за самогоном к Купчихе. Ну, еще скелеты. Круть, блин. Зенков, говорят, начал заикаться после падения в ту могилу с двумя скелетами. Ты знаешь, что Сопатый, его друган, теперь наш участковый?

– Витя, речь об археологах. – Аня хмуро вспоминала: – Руководили раскопками двое или трое…

– Я не помню! – упрямился брат. – Клички студенческие: Петруха, Финкс… Балабол. Два мужика с учеными степенями. Тетка в очках. Всего человек тридцать. В основном – болтливые практиканты-первокурсники. Старики их не жаловали. Подростки обожали. Всё. Их ведь Глотов пригласил: у него жена историк.

– Марина Федоровна еще преподает?

– В Питере? Не знаю. Может. Она ведь сейчас у дочки.

– А, забыла. Ты говорил, наверное.

– Она и мама на раскопе пропадали днями. Бабушка еще отчитывала: «Ты библиотекарь. Кто оплатит? Пусть Глотиха по лесу шатается за приезжими. Замужняя женщина. Лазить в тех ямах с щетками, лучше траву пополи». Такое… – Витя прекратил ворчание и поморщился. – А что, если позвоним бабушке? Если она вспомнила нас, дело идет на поправку?

– У кого бы узнать ее телефон? – отстраненно размышляла сестра. – Через Настю связаться? С Мариной Федоровной.

– Не надо их беспокоить, – попросил Витя.

– Да? Будем бездействовать, пока не загрызут? Мы что, в ужастике? Типа вдвоем против тварей. Неизвестные герои. Посмертная хроника.

– Прекрати. – Витя со звоном отбросил вилку. – Не нагнетай.

– Нагнетай? – В воздухе полетели молнии. – Я об эпидемии гриппа сейчас? Хочешь сфоткать, да? Доказательств хочешь? А если доказательством станет мой труп?

Витя поднялся, закипая претензиями:

– Что я могу предложить? Что?

– Я не буду просто ждать ночи. Я не усну. У меня сердце разорвется.

– Давай уедем?

– Но бабушка вернется. Она только и твердит о возвращении. Мы ведь не позволим…

– Аня! – взревел он в гневе.

– Я наберу Байчурина.

– Нет! Нет! И нет! Что он может? – Витя шел за ней по пятам к серванту. – Заманить в ловушку? Расставить капканы? Это ведь не заяц.

Аня замерла. Она повернулась к нему изумленно, с мигающим телефоном в руке. Шнур зарядного устройства натянулся вслед за похвальным жестом. Взгляд Ани твердел идеей, и когда Витя понял, что она задумала – он похолодел: «Нам крышка».

Ловушку они соорудили в чулане, под квадратным оконцем в погребе. Изначально дом состоял из пяти комнат: двух спален, зала и кухни с погребом в полу. Позже, когда проложили батареи, пристроили широкую кухню и веранду, вырыли погреб на улице, а в доме – оставили как хранилище для всякого старья. После смерти мамы туда никто не спускался, а крышку в полу скрывал раритетный комод в фигурных бронзовых накладках.

Они с сестрой отодвинули комод к стене, разбросали свои подушки и одеяла; застелили зияющую дыру погреба пледом, задернули в доме все шторы, потушили свет. Приоткрыв окно чулана, оставили футболку Ани на подоконнике, и она какое-то время пугливо вглядываясь в вишневый сад и лаз в заборе Купчихи. Дом напротив стоял без света.

– Ты спрашивал у соседей о следах?

Витя вздохнул.

– Купчиха ничего не видела. Демиденко укатил в Ямск, а Никольские – на свадьбе внука.

– Юры? – Аня забыла о полумраке, об открытом окне, о монстрах. – У Юры свадьба?

– Он выслал приглашение, но я отказался. Неловко как-то. Я ведь надеялся, вы поженитесь, – признался тоскливо брат. – Когда-нибудь. Сойдетесь опять, я дружком буду.

Аня молчала, растерянно смотря в черноту за стеной. Там, возле забора на трухлявом бревне, они с Юрой – наивные подростки, планировали совместное будущее.

– Всё теперь в прошлом, Вить. Я не смогла уехать.

Аня с Витей шептались в полумраке больше часа: вспоминали прошлое, спорили, испуганно предполагали концовку дня, слабо веря в успех затеи. Витя нервничал от усталости и самого факта приглашения потусторонней твари в дом. Затем страх пошел на убыль. Он сидел и щелкал найденной за комодом бензиновой зажигалкой отца. По улице плыли голоса прохожих, изредка лаяли собаки или медленно катился автомобиль. Темнота обволакивала снотворным полумраком.

Но вот тени разом исчезли в саду.

– Что там? – встревожился Витя, пряча зажигалку в карман.

– Фонари погасли. Который час?

– Я…

– Выключи свет. В угловой спальне! – Она попятилась вдоль стены к двери. – Забыли! Мы не выключили, Витя… Вот черт! – споткнулась о подушку.

– Ты сама просила оставить!

– Ш-ш!

Витя помедлил с минуту, вынужденно оставил ее у двери в чулан, вооруженную газовым баллончиком и кочергой. Ночь близилась пасмурная.

Стук в кухонное окно остановил Витю на полпути. Аня осторожно выглянула в кухню.

– Кто там еще?

– Не знаю, – тихо вторил он, запоздало клацая выключателем.

Над порогом горел тусклый свет фонаря, стук настойчивее возрастал.

– Это они? – шепнула Аня испуганно.

– С официальным визитом, – пошутил Витя, но улыбка далась какой-то колючей и лишней.

В кармане брюк завибрировал телефон.

– Это Гриша, – сообщил Витя, молча читая текст эсэмэски: «Я тебя видел в окнах, козел!»

Аня подначивала:

– Открывай. Успокой его. И выстави.

Вскоре в кухню проникли пререкающиеся голоса.

– Вечеринку тут устроил? А, Рудень? – злился Гриша, неуверенно косясь за его спину в глухую темноту комнат. – Без меня, получается?

– Гриш, какая вечеринка? Оглянись! Мы уже спать собирались.

При появлении Ани, сердитый гость притих. Он недоумевающе осмотрел средства самообороны в ее руках, впадая в ступор.

– Ты напугал нас, – сердилась Аня, не опуская баллончик и кочергу.

Гриша любопытно осмотрел накрытый стол, и его гнев вернулся.

– Я слышал ты у Сыча кутил, – агрессивно сыпал фактами. – Он шампанским угощал. Компашку замутили, девчонок назвали. А мне все перемены: «Дома. Один. Спать буду».

– Но гостей нет. И вечеринки.

– Да я только что Ярмака видел! Его Кукурузер [5] Кукурузер (сленг) – вседорожник Тойота Ленд Крузер. у калитки. – Гриша вытянул руку. – Я номера помню. Свет фар и эти долбанные цифры: почти все двойки. А ты забыл, как он чуть не сбил? – Обвинительно надвигался на друга. – Забыл?

– Какой Ярмак? Спятил? Слышишь меня вообще? Я СПАТЬ собираюсь. Анька заболела.

Витя взглядом намекнул Ане отложить кочергу и подыграть. Она неуверенно оглянулась на полутемный зал, медленно опуская кочергу и баллончик на табуретку, – с трудом улыбнулась, прощебетав напряженно: