Елена Маврина - Могрость

– Нет. Сиди! Я сейчас спущусь, – заверил Витя, скидывая веревочную лестницу.

– Эта тварь воняла трупаком. Трупаком. Это, блин, не собака. – Он утер нос рукой, а затем оторопело посмотрел на рукава светло-серой куртки, багровеющей разводами. – У вас есть нашатырь? – спросил сдавленно. Попытался подняться, снова рухнул марионеткой. – Отвернитесь. Кажется, меня сейчас вывернет.

Спустя три дня детали нападения не воспринималось туманно-ужасным. Анальгетики ослабили снотворное действие, волнение осело на мутное дно памяти. Пришло осмысление.

Аня чувствовала угрозу ясно и неотвратимо. Угрозу ей, брату, любому в Сажном. Опасения подтвердились. И план бы сработал наверняка, если бы не вмешался случай. Но сколько еще таких случаев сыграют подножку Зверю? Одна, две, три помехи до окончательной расправы? Да, в тот раз палача спугнули. Раны зашили, вкололи лекарства, припрятали страхи. Но что делать теперь, когда угроза заявила о себе без оглядки? с готовностью быть уличенной, опознанной? Как долго случай может ограничивать ярость монстра? Сколько у могрости войнугов? Кто они? Где они?

Происшествие в доме Рудневых мало всколыхнуло общественность. Гриша бредил, что в дом пробралась бешеная собака, и волнение жителей сосредоточилось на бездомных псах. Поползали слухи о волках, о немедленном отстреле, охоте.

Аня сомневалась, что Гриша верил в собственные объяснения, – не теперь сочинять сказки, после разговора с ним. В больнице он выглядел испуганным, бледным от приступов рвоты и шока. На расспросы невразумительно твердил о плешивой псине и в подтверждение демонстрировал глубокие укусы на ноге. Часть отметин на укусах принадлежала человеческим зубам, но историю развивать не стали. Гриша молчал. Витя и она – тоже.

Попытка выбраться из ямы страхов толкнула Гришу на телефонный звонок. Сегодня он впервые озвучил Ане сомнения: в чулане рычал не пес. Стояло раннее утро, разговор получился кратким, обрывистым. Гриша зевал и вспоминал подробности нападения смутно, но с упрямыми намеками на замогильную чертовщину; признался, как много думал о том вечере: нервозность друга, кочерга, брошенный с едой стол и полумрак. Открытое окно, плед на дыре погреба. «Вы устроили ловушку», – догадался. Аня промолчала. Ее взволновала другая его уверенность: «Нам не замолчать это. Ярмак, похоже, видел ту тварь. Он ведь был там, у вашей калитки».

Аня шагала вдоль коттеджей, желая прояснить ситуацию, надеясь, что эта жуткая тайна знакома Ярмаку, и возможно, он тоже ищет помощи. Если бы только сколотить группу противодействия, заручиться поддержкой, тогда можно рискнуть дать отпор жуткой напасти.

Дом Ярмаков встретил ее замком. Мороз свирепствовал, облака в райской бирюзе неба плыли льдинами айсберга.

В автосервисе Аня с трудом дозвалась Ярмака сквозь звон металла. Они с Сычом общались с двумя мордоворотами в кожаных бомберах, и веснушчатый паренек в очках упрямо выставлял ее за дверь с непреложным: «Клиенты». После окрика Сыча, ей велели ждать на крыльце.

Наедине с братом Лоры, Аня общалась последний раз года четыре назад. Он тогда был пьян, просил передать Наде, что раскаивается. Подробности Аня тогда не слушала, потому что тон его звучал скорее угрожающе-требовательно, чем вежливо-просяще. Говорить с Ярмаком для Ани – сродни испытанию. Она считала его задиристым балбесом, которого во всем и всегда покрывала сестра. Лора и слышать не желала о плачевных выходках брата. Ярмак – источник скабрезных шуточек и пошлых предложений – главный виновник окончательной ссоры Ани с сестрой. Терпение Ани надломилось после угроз в адрес Юры. Лора заняла сторону брата, и самое отвратительно – Аня понимала ее, жалела, ведь знала причину.

Около десяти лет Лора и Ярмак прожили с отчимом. У того имелся пунктик в одутловатой башке: если кто-то смеется за его спиной – он смеется с него, если кто-то нарушает порядок в доме – он оскорбляет его. Ремень служил единственным методом воспитания. Но Лора избегала побоев: весь удар принимал брат. И даже сейчас, когда Ярмак стоял перед Аней, нагло просвечивая ей взглядом, она помнила, как их отчим загнал ее с Лорой в угол и замахнулся ремнем. Помнила, как вступился Ярмак, как с вызовом врал, что один опрокинул мешок с луком. Отчим поволок пасынка за шкирку в кухню. Аня с Лорой испуганно всхлипывали в углу, пока за дверью переворачивалась посуда, мебель, – а затем противостояние стихло. По слуху начали методично хлестать удары.

– Тебе чего, Нюта? – спросил Ярмак, излишне тщательно вытирая тряпкой машинное масло с рук.

Рабочий комбинезон не спасал в минус пятнадцать. Худощавый Ярмак ежился под дверью, переминаясь с ноги на ногу. Она долго репетировала вопросы, но в минуту икс трусливо потеряла уверенность.

– У нас тут происшествие случилось. Три дня назад, – подводила она, выразительным взглядом ныряя в его холодные глаза.

– Я слышал. М-да. С псиной?

Аня кивнула:

– Не совсем. Я подумала, ты видел что-нибудь?.. – она посмотрела на него в упор, словно взглядом произнося «могрость» и «труп-тварь», – …необычное.

Взгляд Ярмака вдруг сделался из скользкого режущим:

– Я? – Хохотнул. – Тут бегают шавки, но не думаю…

Она прокашлялась, придавая голосу формальный тон.

– Хм, да. Извини. Просто Гриша видел тебя у нашей калитки. Ты приезжал? Мы не слышали с братом…

– Нет. Руднева, твой Гриша что-то путает.

– Он не мой. – Аня стойко игнорировала его озлобление. – Возможно, Надю подвозил?

Белобрысое лицо Ярмака опять исказила усмешка.

– Я в мастерской вожусь до полуночи. Эй, Кость! – позвал он Сыча в дверь.

На пороге в замасленной куртке появился Сыч.

– Нюта говорит, что я заезжал к ним на неделе?

Костя не поддержал ухмылку приятеля.

– Что-то случилось? – спросил он участливо, словно менеджер возмущенную клиентку.

И Аня невольно отступила на шаг под их неприязненными взглядами.

– Нет. Я подумала, Надя меня искала.

– Да брось! – Ярмак опять притворно хохотнул.

– Мы здесь пятые сутки безвылазно, – высказался Сыч сдержанно. – Спроси у девчонок. Лора в магазине сейчас.

Аня покосилась на пластиковую дверь магазина.

– Похоже, недоразумение, – ответила, спускаясь по скользким ступеням металлического крыльца.

– Ага, – подтвердил Ярмак.

– Извините.

Она торопливо зашагала прочь, чувствуя, что ей смотрят в спину. Пальцы сами потянулись к смартфону, нажали на вызов. Аня тогда с трудом помнила, что говорила в трубку, как шла, о чем думала. С мыслями она собралась уже на кладбище, под калиткой Байчурина, – сидя на скамье и взирая на надгробия. Почему из всех жителей Сажного Грише померещился Ярмак?