Анатолий Борзов - Anenerbe [СИ]

При этих словах управляющий делами вскочил и продемонстрировал какие-то коробочки.

— Чай цейлонский, английский! Вот чай из Бирмы, а вот этот из Японии! Я их спрашиваю, как же так? Не растет в Японии чай! Места в Японии уже давным-давно нет, чтобы разводит плантации. А мне отвечают: погляди дед, что тут написано? «Made in Japan» — читаю. А что такое «Japan»? Япония! Самая что ни есть Япония? И конфеты несут. У меня даже виски есть! Может того, по рюмочке или вам нельзя? Все-таки до чего консервативное у вас ведомство! Нельзя же, право, отставать от жизни, все выпивают, а у вас нельзя!

Виталий Борисович подумал и не сильно дыхнул — выпустил пары застоявшегося где-то в глубине пива.

— Иногда можно, — объяснил он, — но только в разумных количествах.

— Конечно, в разумных! Кто же будет пить себе во вред! А у вас как? В смысле перемен? Поговаривали, форма одежды у вас будет новая, веселей что ли? Чтобы не так грустно смотреть. Карманов на мундире прибавят и, конечно, новые ботинки. Ботинки, я вам скажу, главное. И чтобы по лужам, и чтобы зимой нога не мерзла.

— Обещали, — подтвердил Виталий Борисович.

— А так и понятно — обещанного у нас три года ждут. Ничего, подождем. А вы, получается, все там же — в участковых инспекторах ходите?

— Перевели.

— Сердечно рад! — воскликнул Павел Сергеевич, — а то думаю, если специалистам не давать возможности профессионального роста, кто же нас охранять будет? Сейчас без охраны никак нельзя. Вот и у нас кнопку тревожной сигнализации грозятся поставить. Хотя кого охранять? Покойников?

Виталий Борисович кашлянул — подал знак.

— Понимаю, вопрос имеется, профессионального характера.

— Так точно.

— До или после?

Виталий Борисович еще раз прочистил горло.

— Виски?

— Из Шотландии, — доверительно кивнув головой, сообщил управляющий делами. Они там в своей Шотландии окромя спиртного ничего производить не могут. Либо виски, либо играют в футбол. А те, кто в футбол не играет, пьют виски и смотрят, как другие играют в футбол. Удивительная страна! Я сейчас мигом…

Павел Сергеевич ловко выскочил и помахал какой-то табличкой.

— Чтобы не беспокоили.

«Переучет» — успел прочитать товарищ Шумный и немного смутился — какой может быть в морге переучет?

— А что за вопрос? — уточнил Павел Сергеевич спустя пару минут и ловко разлил по стаканчикам.

— По городу бродит покойник.

— Так, — кивнул управляющий делами, — днем бродит или ночью?

— Вечером.

— Покойник бродит по городу вечером, — повторил Павел Сергеевич, — один? В смысле провожатых у него нет?

— Неизвестно. Информации на сей счет не имеем, — честно признался товарищ Шумный.

— А что еще известно?

— По непроверенным данным известна фамилия, завтра будет фотография.

— Это уже кое что. Фотография покойника или живого?

Виталий Борисович с ответом не спешил, припоминая, как он обсуждал с управляющим делами непростую тему: живых — неживых.

— Просто фотография.

— Покойника кто-нибудь ищет?

— Я, — ответил Виталий Борисович и отправил шотландское виски по назначению — в глубокую российскую утробу. Отправил и даже не поморщился, хотя пить не умел.

— Род занятий? — поинтересовался управляющий делами и последовал примеру милиционера — лихо махнул рюмочку.

— Это имеет какое-то значение?

— А как же! Причина его появления может быть какая угодно, в том числе и род занятий, проще говоря, профессия покойного.

— Я так думаю… в каком-то смысле, покойный мог быть моим коллегой, — тихо произнес товарищ Шумный.

— Ваш коллега, — повторил управляющий делами.

— Не совсем чтобы коллега, из другого ведомства.

— Понимаю… из другого ведомства… по вечерам… а что вы хотите от меня?

Виталий Борисович неожиданно почувствовал, что управляющий делами как-то вдруг изменился. Ушел в себя, что ли? Однако повеяло морозцем или прохладой — некой отстраненностью и еще чем-то.

— У вас опыт.

— Простите, я хотя и не молод, но прежние времена не застал — повезло. А многим, скажу вам, повезло гораздо меньше. Книжки, поди, читали? Сейчас, Виталий Борисович, при желании любую книжку найти можно. То, о чем и подумать прежде было страшно. Пишут — а кто, затрудняюсь сказать. Кто мог написать — уже не напишет, вышло их время, закончилось вместе с эпохой — в прошлое провалилось, а кто-то в яму провалился. И тут как еще повезет. Яма-то, может, одна, общая и выбраться из нее тоже можно только сообща. Одному никак невозможно — ни сил, ни желания. А кто видел?

— Покойника? На сегодняшний день двое видели, хотя не уверен, что видели они одного и того же покойника. Будет фотографии, будем и думать.

— Конечно, будем — оживился управляющий делами. — Думать обязательно нужно! Что и осталось старикам — так только думать! Молодежь считает, что думает, и тут ошибается. Как, спрашивается, она собирается думать, когда ничего не помнит? Жалко мне нынешнюю молодежь — слепые они и чрезмерно самоуверенные. Закон развития — когда нужно думать — не думаем, а потом уже поздно — в стариков превратились. И так через поколение — наказание какое-то. Жизнь-то вроде вперед скачет, компьютеры японские, чай английский, а как приглядишься внимательно, течет время вспять. Неуютно, признаюсь и холодно. Год прошел, за ним другой… расширяемся, вы наверно, тоже расширяетесь, сейчас все расширяются, то есть растут вширь, а следовало бы вглубь. Фотографию несите, вместе подумаем, чтобы вглубь, чтобы обсудить, мнениями обменяться. Давайте на дорожку или у вас работа?

— Служба у нас, Павел Сергеевич, — подсказал товарищ Шумный, — это у вас работа.

— И то верно, прежде всегда проводили грань — где работа, а где служба. Потому как служба стоит превыше работы, а, значит, и усилий требует больше. И служить — себе не принадлежать, соблюдать интересы отечества. А интерес этот всего касается, куда ни кинь, куда ни глянь — кругом интерес! И везде отечественный, а как же неотечественный, простой личный интерес? Вот и получается, что личный он уже шкурный, мелкий и пакостный. А когда интересы совпадают — тогда перспективы и для отечества и для тебя лично. Что есть государство? Сегодня одни, завтра другие и интересы у них такие же.

— Какие? — уточнил Виталий Борисович.

— Интересные, — еще больше запутал управляющий делами.

Приближался вечер — еще один итог еще одного прожитого дня. Спешил народ в направлении, противоположном утреннему маршруту. Те же озабоченные лица, вот и малыш с молодой мамашей о чем-то беседуя, неторопливо шагали с работы. Кроха, как и полагается, из садика, а юная мать — неизвестно откуда. Брели домой, чтобы завтра вновь отправиться и вновь вернуться — он пока не вырастет, она — пока не состарится. А затем уже он будет тащить в садик крохотную девочку, а крохотная девочка еще более крохотного мальчика…