Сью Фортин - Сестра! Сестра?

– Люк… – начинаю я, но вдруг теряю голос.

Я хочу, чтобы муж успокоил меня – не переживай, мы справимся, – но вместо этого меняю тему.

– Что ты сказал про аварию Ханне? Она ведь понимает, что я не нарочно?

– Ясное дело, понимает! – Миг упущен, лицо Люка вновь мрачнеет.

– Ханна рассказала, как все было? Почему они с Ма… то есть Элис, торчали у ворот?

– Рассказала. Ханна искала Элис, хотела показать ей какой-то рисунок. Из окна на втором этаже она увидела, как Элис идет по подъездной дорожке, и побежала следом.

– А дальше?

– Дальше не совсем понятно, если честно. Когда я начал выспрашивать подробности, Ханна расстроилась. Думаю, она догнала Элис, и тут как раз в ворота влетела ты.

– Считаешь, так и было? Может, Ханна боится рассказывать правду?

– Клэр, малыш, опять ты за свое. Во всем ищешь скрытый смысл. Нет, я не считаю, будто Ханна боится. Она в шоке. Пережить такое… Это тяжело даже для взрослого.

– Не могу выкинуть из головы картину. Постоянно вижу лицо Элис, слышу удар. Оказывается, там еще и Ханна была… Я представляю… что могло произойти… Господи, Люк. Это невыносимо.

Он берет меня за руку.

– Я понимаю, но с Ханной все будет в порядке. Перестань себя казнить. – Пауза. – С ней хотят поговорить полицейские.

– Нет! Ни в коем случае. – Я выдергиваю руку, и нежность между нами вновь исчезает. – Они ее перепугают.

– Брось, Клэр. Ты же знаешь правила. Никто не будет ее пугать. Я уже обсудил все с детективом. При разговоре будет присутствовать Леонард.

От этого известия я коченею. Сама не понимаю, что чувствую. Как я отношусь к тому, что он будет рядом с моей дочерью? Не желаю и думать о том, что у него теперь новый статус по отношению к Ханне. Ну и нервотрепка… Леонард – мой отец. Нет, я еще не готова с этим разбираться. Последствия для девочек будут огромны. У меня пока нет сил обсуждать новость и с Люком. Сначала нужно самой привыкнуть.

– Тебя полиция, наверное, тоже сегодня навестит, – нарушает молчание Люк.

Я качаю головой:

– Леонард выторговал мне еще сутки.

– Старый добрый Леонард. – В голосе Люка звучит сарказм, но я не обращаю внимания. – Почему бы не поговорить с полицией? Чего ты боишься?

Я скашиваю глаза на сумку в изножье кровати и обдумываю, что можно открыть мужу.

– Дело не столько во мне… – Я тянусь к ремешку сумки, Люк подает ее мне. – Дело в Ханне. Не хочу ее впутывать. Не хочу подвергать опасности.

– Опасности? Ты о чем?

Я нахожу в сумке телефон.

– Вокруг творятся темные дела. Я знаю, ты не веришь мне насчет Элис, но я получила эсэмэски, они доказывают… Сейчас. – Я игнорирую раздраженный взгляд Люка и листаю сообщения. – Странно. Не могу найти.

Я вновь просматриваю сообщения. Где же фото Люка и Ханны перед домом и пришедшие следом угрозы? Они пропали.

– Что ты ищешь?

– Ты трогал мой телефон? Удалял что-нибудь? Сообщения? Фотографии?

– Ты серьезно?

Я открываю список звонков и обнаруживаю, что звонки Марты исчезли, мои – тоже.

– Не понимаю… Мне звонили и присылали сообщения с угрозами, а теперь все пропало. Кто-нибудь трогал мой телефон?

– Сначала ты заявляешь, будто Элис тебе не сестра, потом – будто я ее трахаю, потом кто-то шлет тебе сообщения и фотографии, которые таинственным образом пропадают, а значит, кто-то порылся в твоем телефоне. И, должен добавить, ни по одному из пунктов у тебя нет доказательств. – Люк расхаживает по палате, заложив руки за голову. – Ты сходишь с ума, точно тебе говорю.

– Не схожу я с ума!

Он резко поворачивается и подлетает к кровати: зубы сжаты, жилка на виске вздувается; так бывает, когда Люк очень зол.

Он впечатывает кулаки в матрас, нависает надо мной низко-низко. Я вжимаюсь в подушку. Глаза у Люка узкие, я слышу вырывающееся из ноздрей дыхание, он с трудом владеет собой.

– Прочисти мозги, – ледяным тоном цедит Люк. – А пока даже не подходи к детям. Им это вредно.

– Что?! – Я подскакиваю и едва не врезаюсь в него головой. Он не отступает.

– Я увезу девочек на пару дней. Подальше от этого дурдома и твоих бредовых идей.

– Не имеешь права!

– Имею. Я – отец, а ты сейчас не в себе. Я не хочу так поступать, но ты не оставляешь мне выбора. – Люк выпрямляется, смотрит на меня сверху вниз. – Всего на пару-тройку дней.

– Нет! Я тебе не позволю! – Я в панике, в отчаянии, умираю от беспомощности. – Куда ты собрался? Вы замышляли это с самого начала, ты и Элис? Хотели меня бросить? А она вдруг попала в больницу, и это немножко подпортило ваши планы, да?!

Слова льются потоком, однако взгляд Люка заставляет меня умолкнуть, звуки застревают в горле. Он смотрит на меня долгую секунду, и, господи, сколько же всего написано на его лице! Злость, печаль, раздражение, презрение. Люк меня не выносит.

– Сейчас я расскажу тебе, что будет, – грустно начинает он. – Я ненадолго отвезу девочек к своим родителям. Ты приведешь голову в порядок и наладишь отношения с мамой и, дай бог, с сестрой. Помнишь, той, которая сейчас в реанимации лежит?

– Не бросай меня… пожалуйста. – Я ненавижу себя за жалкое нытье, но мысль о разлуке с Люком и девочками невыносима. Я словно вновь вижу, как от нас с мамой увозят малышку Элис. – Не забирай девочек, прошу.

Выражение лица Люка смягчается, в глазах вспыхивает сострадание.

– Я не бросаю тебя и не забираю девочек. В том смысле, который ты подразумеваешь. Я – не твой отец. Я вернусь через несколько дней, обещаю, и когда вернусь, мы с тобой вдвоем сядем, поговорим и попробуем спасти остатки нашего брака.

Люк уходит, а я смотрю ему вслед, вновь готовая разрыдаться.

Мой мир трещит по швам, и остановить его гибель могу только я. Я смотрю на телефон. Сообщения с угрозами мне не примерещились, я точно знаю, и мои нервы или эффект смены часовых поясов тут ни при чем. Кто-то ведет против меня гнусную игру. Кто-то рылся в моем мобильном. И на этот раз я не могу обвинить Марту.

Я высыпаю содержимое сумки на кровать и проверяю, все ли на месте. Раз некто потрудился удалить сообщения, он мог избавиться и от других улик.

Кровать, усыпанная множеством мелочей, напоминает парк после народного гулянья. Магазинные чеки, раньше аккуратно лежавшие в визитнице, – в основном за купленную в Америке еду; квитанция на арендованную машину; кошелек; губная помада – моя любимая, розовая, похожая на мамину; паспорт; упаковка бумажных носовых платков; прозрачная косметичка, которую я брала с собой в салон самолета; две ручки; карта острова Амелия и мой блокнот. Листаю его: страницы с записями про Элис вырваны. Коробочки из-под контактных линз тоже нет. Распечатанный снимок Элис и Марты, присланный по электронной почте, смят – раньше он был бережно свернут, а теперь истрепан. Все это ерунда по сравнению с отсутствием коричневого конверта. Фотографии, полученные от Ромы, исчезли.