Камилла Стен - Мертвый город

Она поднимает корзинку с едой с земли и смотрит на Биргитту.

– Могу я войти? У меня с собой еда. Ты, наверное, ужасно голодна…

Она старается не шевелиться и терпеливо ждет, пока Биргитта примет решение. Сейчас все дело за ней.

Гиттан пятится чуть назад – как раз настолько, чтобы Эльза смогла протиснуться в дверной проем.

– Большое спасибо, Биргитта, – говорит она вежливо, как если бы бедняжка была одной из старых подруг, пригласивших ее на чашечку кофе, а потом тщательно вытирает обувь о порог, прежде чем переступает его. Ведь из-за дождливого лета Сильверщерн прямо-таки утопает в грязи.

Эльза заходит и оглядывается. К ее удивлению, зловоние в хижине не сильнее, чем обычно, скорее наоборот. Солнечный свет проникает внутрь между тонкими ветками молодого дуба, освещая кухонный стол.

На нем что-то лежит.

Эльза внимательно смотрит на Биргитту, прежде чем решается пройти дальше, но та не выказывает никаких признаков волнения. Похоже, она немного успокоилась. Эльза ставит корзинку на стул, как она обычно делает, и смотрит на поверхность стола.

Это мелки.

Маленькие, дешевые, они из тех, какие используют дети, – и ранее уже явно немало поработали в других руках. Мелки четырех разных цветов: красного, синего, желтого и черного. И лежат посередине стола.

Эльза наклоняется над его поверхностью и ищет, что же нарисовала Биргитта, но не находит ничего. Она обводит взглядом комнату. С тем же результатом.

Однако потом на полу перед ногами Биргитты она замечает слабые следы от испачканной в глине обуви.

В той самой глине, что покрывает землю перед домом Гиттан.

Эльза смотрит на удивительно красивые белые ноги Биргитты, хотя заранее знает, что не они оставили их. Отпечатки слишком велики для нее, и явно от башмаков. Эльзе не верится, что у Биргитты есть хоть одна пара. Бедняжка начинает качать головой и размахивать руками, как только кто-то пытается надеть на нее любую иную вещь, нежели большое бесформенное платье, в котором она ходит с тех пор, как умерла ее мать. Все иное, похоже, не устраивает ее. Эльза даже думать не хочет, чем все закончится, если кому-то взбредет в голову обуть ее хоть во что-то.

– Биргитта, – медленно говорит она и снова смотрит на мелки. Они выглядят так безобидно… Будто кто-то просто случайно забыл их – и скоро вернется за ними. – Кто здесь был?

Эльза хочет, чтобы Биргитта посмотрела ей в глаза и объяснила, откуда в ее доме появились мелки и следы чужих башмаков. Хочет, чтобы та громко и внятно ответила на вопрос. Но Гиттан не может – лишь мычит себе под нос, издавая несвязные, бессмысленные звуки.

И это не могла быть Айна.

Эльза знает это наверняка. Дерзкий, упрямый голос младшей дочери еще звучит в ее ушах; она никак не может забыть сказанные Айной во время их стычки странные слова. Даже не знает еще, откуда они появились, кто вложил их в ее уста…

«Ты не имеешь никакой власти надо мной. Я – одна из избранных Господом. Ты не можешь ничего приказать мне, и у меня сейчас хватает иных дел, нежели заниматься каким-то монстром».

Раньше Эльза никогда не била своих детей. Даже не замахивалась на них в гневе. Ее руки всегда служили для утешения, для облегчения страданий, для сотворения добра…

Но у нее до сих пор горит ладонь, которой она дала пощечину Айне.

Однако не упрямство дочери, или ее злые слова, или звук удара, раскатившийся эхом по комнате, врезались в память Эльзы.

Ей прежде всего запомнилось, как сверкнули красивые темные глаза Айны, когда она медленно подняла руку к своей щеке и уставилась на мать. И выражение триумфа в них.

У Эльзы тяжело на душе.

Биргитта снова начала раскачиваться вперед и назад. Она поднимает ногу, ставит ее на высохший след от башмака и растирает его так, что на полу остается лишь коричневатое пятно пыли.

И тут Эльза замечает темные пятна на ее шее, порой проглядывающие среди длинных волос. Они напоминают следы от пальцев.

Издалека до нее также доносятся слабые звуки голосов сотен людей, поющих хором.

Началась вечерняя молитва.

Я открываю дверцы шкафа и изучаю, что находится внутри. И тут тоже ничего годного в пищу. Только ссохшиеся бумажные пакеты с молоком и мумифицировавшиеся за долгие годы овсяные хлопья, маленькая железная банка с пряностями и стеклянная бутылка с каким-то свернувшимся и затвердевшим содержимым.

– Ничего, – говорю я Роберту и закрываю шкаф. Петли скрипят, но по-прежнему добросовестно выполняют свою работу. Я киваю, наморщив лоб.

Мы проверяем четвертый дом, и я уже начинаю терять надежду, что мы вернемся с добычей. Когда мы отправились на поиски Туне, Макс единственный из нас взял с площади свой рюкзак, и трех лежавших в нем протеиновых батончиков хватило всем на один зуб. Когда начала сгущаться темнота, нам пришлось составить план действий.

Пока остальные обсуждали, как нам поступить, я главным образом молчала. Весь наш провиант находился во взорванном автомобиле. Роберт и Эмми побывали в маленьком продовольственном магазине городка, и, если верить им, тот оказался пустым. Никаких консервов они там не нашли, а все прочее давным-давно сгнило. Лучшее предложение, которое, кстати, выдвинула Эмми, сводилось к тому, чтобы пройтись по жилым домам и попытаться поискать съестное в кладовках. Там могло что-то сохраниться. Ведь есть вещи, которые не портятся с годами, а нам не надо ничего сверхъестественного. Сгодится все, способное дать калории без вреда для здоровья.

Когда другие закивали, я тоже выразила готовность принять участие в поисках.

Они явно сомневались на мой счет, но едва ли могли возразить; зато никто из них особо не хотел идти со мной. В конечном итоге Эмми сказала Роберту составить мне компанию, и тот лишь молча кивнул. Мы договорились связываться через каждые пятнадцать минут и подтверждать, что с нами всё в порядке.

Интересно, возражал ли ей Роберт хоть когда-либо. Судя по всему, он воспринимает слова Эмми как истину в последней инстанции… А что вообще ощущаешь, когда имеешь такую власть над другим человеком? Мои отношения с кем-либо никогда не строились подобным образом. Либо людям наплевать на меня, и тогда я тоскую; либо они не интересны мне, и их это злит. Каким-то образом я всегда оказываюсь в проигрыше. Но таковы два единственно возможных в моем случае варианта.

Я рада, что Роберт со мной, и где-то в глубине души даже надеялась на это. Мне требовалось каким-то образом попасть в город, чтобы я смогла поискать Туне, любой след, намек, позволяющий понять, куда она подевалась. И данная альтернатива устраивает меня больше всего.