Эллен Грин - Лабиринты веры

Рассел встал:

– Спасибо. Вы продаете дом? Такое впечатление, будто вы пакуете вещи.

Она слабо кивнула:

– Раз Клэр уже нет, мы с Авой решили, что так будет лучше. Между прочим, она собиралась помочь мне со сборами. На ней была кухня. Но она такая непредсказуемая… я должна была сразу понять, что на нее нечего рассчитывать. – Она улыбнулась, но при этом у нее дернулась щека. – Сейчас она здесь, а через минуту один Господь знает где…

– Верно. – Рассел вышел через открытую дверь, Мари плотно закрыла ее за ним и заперла на все замки.

Затем подбежала к камину и кочергой подтолкнула дрова. Голубые нитки от гиппопотама не сгорели. Пластмассовая пуговица издавала жуткую вонь. Все остальное поглотил огонь. Мари продолжала ворошить угли с таким остервенением, что искры летели из топки во все стороны и падали ей на руки. Наконец она сдалась и упала на оттоманку. Ее лицо было красным, но не от жара, а от слез, которые струились по щекам.

Джоанна уставилась на четыре фотографии, выложенные в ряд на обеденном столе.

– Рассел, мне страшно. Мне на самом деле страшно. Четыре убийства?

– Может, и нет. Во всем этом нет никакого смысла. На одном – дверь Джека Куинна. Как ты думаешь, он мертв? – Он откусил от куска пиццы и бросил его на тарелку, затем вытер руки бумажной салфеткой.

– А может, это была просто угроза?

– Значит, убийца все еще где-то рядом? Нацелился на Куинна? Логично. Но коль скоро он еще жив, это полностью меняет дело.

– Согласна. Так расскажи, что случилось. С Мари.

Рассел покачал головой:

– Плохо дело. Она сжигает то, что очень многие не стали бы жечь. Например, одежду.

Джоанна ахнула.

– Вещи Авы? Избавляется от улик? А что именно?

– Платье. Маленькое платьице. С каким-то голубым животным на спине. Я увидел это, когда вошел. И в доме воняло горелым пластиком.

Джоанна вскочила. Ее глаза стали огромными. Руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Это то самое платье, что Ава нашла в коробке с фотографией. Она сама показывала его мне. Маленький голубой гиппопотам и клетчатая ткань… кажется, белое с голубым?

Рассел кивнул:

– Точно. И оно было в топке.

– Но зачем избавляться от ее вещей?

Он обхватил рукой подбородок.

– А пластик? Не знаю, что это было. Может, пуговицы от платья… Я пытался рассмотреть, пока Мари была наверху, но жар был слишком сильным, да и искры летели. Там было что-то металлическое и пластмассовое.

– Получи ордер, Рассел. Я попрошу, чтобы судья выписал его. Обыщи дом. Я действительно сильно боюсь.

Плечи Рассела поникли.

– Я бы с радостью, но ты готова к этому?

– К чему?

– К допросу. К тому, что тебя спросят, почему ты скрыла улики, важные для уголовного расследования. Причем скрыла тогда, когда уже узнала то, что знаешь сейчас.

Джоанна сложила руки на груди.

– Дело уже не во мне и не в том, чтобы защитить себя. Я приму то, что будет. Но если она сжигает вещи Авы… О боже. – Она спрятала лицо в ладонях. – Это ужасно. Ава больше не вернется.

– Дело не в том, чтобы защитить себя. Ну не совсем в этом. Я могу прямо сегодня пойти к ним и выложить все, что есть. Но у нас против нее ничего нет. Ведь в том, что она сжигала платье, нет ничего противозаконного. – Он пристально посмотрел ей в глаза. – Ты хочешь рискнуть ради какой-то мелочи и потерять все?

Джоанна вытерла глаза:

– Ладно, тогда что? Что нам делать?

– Ава жива. – Рассел произнес это громко и четко.

– И где она?

Он покачал головой:

– Не знаю, но я не поверю, что она мертва, пока не увижу тело. Она жива. И я пойду до самого конца.

– Я покопалась в телефоне. Она несколько дней подряд пыталась дозвониться во Францию. Раз двадцать набирала тот номер. Похоже, никто так и не ответил.

– Наверняка звонила бабушке… Интересно, где она?

– Я еще раз наберу. Может, она куда-то уезжала.

Джоанна взяла телефон и нажала на кнопку. Череда гудков была бесконечной. Джоанна нажала на отбой и развела руками.

– Не отвечают. – Она помахала телефоном перед Расселом. – За всем этим стоит монашка. Таково мое мнение. Даже если ты не получишь ордер, тебе все равно надо вернуться и отдать его ей.

– Ты не могла бы перефразировать?

Джоанна хмыкнула:

– Ой, ты отлично знаешь, о чем я. Не доставай меня. Отсюда и надо начинать.

Рассел доел пиццу и отнес свою тарелку в раковину.

– Спасибо за ужин. – Он повернулся и привалился к прилавку. – Мари очень нервничала. Тряслась, как приговоренный к смертной казни. Словно вот-вот грохнется в обморок.

– Предоставь копам проводить сравнения со смертниками. Что дальше?

Рассел покачал головой.

– Искать Аву. И задавать вопросы Джеку Куинну.

– Из-за чего кому-то понадобилось разделаться со всеми ими? Они что-то видели? Что-то совершили?

Рассел задумался, поэтому ответил не сразу:

– Либо одно, либо то и другое. И это как-то связано с Авой. С тем, откуда она. – Он поднял вверх указательный палец. – Дай мне две минуты. Я схожу в машину.

Рассел вернулся с конвертами из манильской бумаги под мышкой.

– Мне нужна твоя помощь. – Он бросил конверты на стол. – Отчеты по смерти Сондерса и Коннелли. Мне нужно, чтобы ты посидела над ними. Поискала что-нибудь необычное. Что-нибудь такое, за что я мог бы уцепиться. Мне нужно найти совпадения. Убийца наверняка наследил. Просто раньше никто не знал, где искать.

– Ну а ты чем будешь заниматься?

– Искать Аву. Я не могу отрабатывать все версии одновременно.

– Кстати, а как у тебя дела с твоей красоткой?

Рассел улыбнулся:

– Ее зовут Джульетт. И у нас все более-менее. Это все, что я могу сказать.

– Да? Бросай ее, говорю тебе. А может, когда спросят, есть ли у кого-нибудь возражения против вашего брака?.. Вот тогда я возьму церемонию в свои руки.

Рассел рассмеялся:

– Ты думаешь, тебя пригласят? Тебя нет в списке Джульетт.

– Передай ей, что это не имеет значения. Я вас выслежу.

Рассел подошел к ней и обнял:

– Спасибо. Завтра позвоню.

– Приезжай. И привози с собой Аву живой и здоровой – или голову монашки на блюде.

Он лежал на боку, прижавшись щекой к зеленому ковру. Его дыхание было медленным. Левая рука больше не немела. Он мог уже двигаться, но боялся. Стул от письменного стола стоял прямо перед ним. Ножка была менее чем в пяти дюймах от лица. Он стал сосредоточенно изучать рисунок сосновой древесины. Царапины, перепады темного и светлого, грязь. Он убрал дом в предвкушении отъезда, но не додумался очистить ножки стула от письменного стола. Когда встанет, он этим и займется. Ему хотелось, чтобы дом был чистым. Никто его не преследует. Никто не ищет.

Тут он вспомнил, что кто-то чужой стоял там, где сейчас лежит его голова. Забрал фотографии из ящика и оставил записку. «Тебе не уйти». Он-то думал, что, разделавшись с Авой, тем самым закрыл и эту главу. Как выясняется, нет. Открывшись Мари, он лишь превратил себя в более легкую мишень.