Себастьян Фитцек - Отрезанный [litres]

Запах состоял из двух компонентов, которые не сочетались друг с другом, как будто кто-то распылил дешевый освежитель воздуха в часто посещаемом туалете бензоколонки.

Линда пыталась дышать через рот, но ее желудок так и грозил взбунтоваться. Запинаясь, она принялась излагать свои первые впечатления.

– Покойный не показался вам знакомым? – спросил Херцфельд, когда она закончила свое описание.

– Нет. Я никогда раньше его не видела.

Обычно принято считать, что собаки похожи на своих хозяев. Если такое утверждение соответствует действительности, то человеку, лежавшему на секционном столе, должен был принадлежать какой-нибудь сенбернар. Покойник имел квадратный череп, густые, похожие на шерсть волосы и бесформенный нос с забитыми песком ноздрями.

Линде трудно было определить, являлся ли умерший ранее любящим отцом семейства или нелюдимым холостяком, предпочитал ли при жизни слушать по радио классическую или рок-музыку и какой партии на выборах он отдавал предпочтение. Руки у него были мозолистыми и грубыми, а ногти на больших пальцах величиной напоминали почтовые марки. Все указывало на то, что он занимался физическим трудом.

Виски были обриты, а светло-коричневые волосы на затылке коротко подстрижены – мужчина недавно посещал парикмахера. Однако все это практически не давало никакой информации о самом человеке. Ясно было одно: покойник не занимался спортом, любил много и вкусно поесть, о чем ясно говорили его двойной подбородок и тучное тело.

– Мне нужна полная картина, – сказал внимательно слушавший Линду Херцфельд. – Это значит, что вы должны вытащить труп из мешка.

– Он весит по меньшей мере сто двадцать килограммов. Это невозможно.

– Эндер все еще рядом?

– Да. Я здесь, – ответил комендант, по-прежнему находившийся возле двери. – Но не очень близко.

– Не неси чепухи и давай помоги! Или ты собираешься стоять, как какой-нибудь слабак?

– Ты же знаешь, что я не переношу крови! – заявил Эндер, сделав, однако, движение по направлению к секционному столу.

Видимо, слова Херцфельда задели Мюллера, игравшего по жизни роль настоящего мачо, за живое.

– Тебе и надо-то всего лишь перевернуть труп на бок, чтобы Линда смогла вытащить из-под него мешок, – подзадорил коменданта профессор.

– Будешь должен, старик, – откликнулся Мюллер.

С этими словами Эндер схватил такую же пару резиновых перчаток, какие были надеты на Линде и которые на вид мало чем отличались от обычных перчаток для мытья посуды.

– Фу, ну и запах! – с отвращением воскликнул Мюллер, наклонившись над секционным столом.

Произнеся это, он немедленно отвернулся.

– Что случилось? – поинтересовался Херцфельд.

– Мне кажется, что ваш друг сейчас блеванет, – ответила Линда.

В этот момент комендант снова повернулся к столу.

– Проклятье! – сдавленно выдохнул он, указывая рукой на труп. – Я вовсе не собирался блевать. Однако он воняет хуже, чем скунс.

Тело определенно начало разлагаться еще на морском берегу, но сильный ветер уносил запах. Теперь же распространению вони ничто не мешало. Поэтому прошло еще некоторое время, пока Эндер собрался с духом, и наступил тот самый момент, которого Линда так боялась с самого начала, когда только-только появилась в морге, – раньше, у моря, ей не пришлось дотрагиваться до покойника. Теперь же этого было не избежать!

На ощупь рука мертвеца оказалась холодной и влажной. К тому же она была тяжелее, чем Линда предполагала. Толстые перчатки, конечно, не давали что-либо почувствовать, однако это не помешало ее воображению рисовать бесчисленные картины.

На какой-то миг ей даже показалось, что она покинула реальность и очутилась в прошлом, когда была еще маленькой девочкой и помогала маме готовить жаркое к рождественскому столу. Линда отчетливо вспомнила, как тогда она засунула свой указательный палец под кожу наполовину размороженного бедра индейки, ни в коей мере не догадываясь, что подобные ощущения ничем не отличаются от тех, которые возникают при прикосновении к человеческому трупу.

– Вы должны, взяв покойника за правую руку, перетащить тело с каталки влево на секционный стол, – посоветовал Херцфельд.

И действительно у них все получилось. Правда, Эндер, стоявший у другого конца стола и поддерживавший туловище за плечо, чтобы перевернуть тело на бок, при этом крепко зажмурился. Но так было даже лучше, поскольку Мюллер не увидел, как подгнивший и пропитанный водой верхний слой кожи при его прикосновении с треском отделился от тела мертвеца и приклеился к перчатке, словно сморщенная бутербродная бумага.

У Линды к горлу подступила тошнота, но ей удалось сдержать рвотный позыв и сконцентрировать свое внимание на том, чтобы придать устойчивость массивному телу Эрика, лежавшему теперь на боку. Вместе с комендантом, открывшим наконец глаза, ей удалось быстрыми движениями вытащить из-под покойника нижнюю часть грубого пластикового мешка так, чтобы не опрокинуть труп на спину или на живот. Затем она швырнула пластик на кафельный пол к валявшейся возле секционного стола второй половине этой своеобразной упаковки.

– Теперь что? – с омерзением рассматривая свои перчатки, спросил Эндер, позволивший мертвецу снова соскользнуть на спину.

– Снимите с него футболку и штаны, – скомандовал Херцфельд.

– Что? Нет, только не это! Ни в коем случае! – запротестовала Линда.

Эндер, как бы защищаясь, тоже замотал головой и сделал шаг назад.

– Мы уже говорили об этом, Линда, – донесся из телефона голос Херцфельда. – Тело должно быть голым.

– Да, мы говорили об этом, профессор, а также и о том, что вы, должно быть, сошли с ума, – покачав головой, заявила она. – Я сказала, что только посмотрю на него со стороны.

– И как вы себе это представляете, если он до сих пор одет? – тяжело вздохнул профессор. – Ведь если на теле имеются повреждения, то под одеждой вы их просто не увидите. Все ваши действия приобретут смысл только тогда, когда покойник будет раздет.

В это время в телефоне к речи профессора примешался какой-то посторонний звук, и Линде показалось, что она слышит женский голос, напоминавший тот, что произносит указания при работе автомобильной навигационной системы. Однако она не была уверена в этом. Одновременно молодая женщина почувствовала, что ее рот наполнился слюной. При обычных обстоятельствах Линда ее просто бы проглотила, но сейчас художницу обуял страх из-за того, что слюна могла пропитаться трупным запахом, который, как ей казалось, проник даже в ее мозг.

«Хорошо еще, что мой мобильник здесь в подвале не работает, – подумала она, пристраивая ножницы к нижнему краю футболки Эрика. – Не знаю, что бы я сказала Клеменсу, если бы он позвонил. Ну не говорить же ему так: «Все очень плохо, братец. Помнишь про покойника, которого я бросила лежать на берегу? Жизнь действительно иногда преподносит нам сюрпризы. Представь себе, я стою сейчас с неким турком в морге и провожу вскрытие трупа. Причем моими действиями управляют дистанционно. Как только мы вскроем грудную клетку, я тебе перезвоню…»