Антуан д'Эстет - Flamma

Только тогда Люциус покинул салон скрытой за углом улицы кареты и направился к двери, считанные минуты назад затворившейся за миссис Скин.

— А, господин Флам, — ничуть не удивившись, приветствовал священника вновь самостоятельно подошедший к двери Мортимер. — Я ждал вас. Не так скоро, может быть, но все же…

— Неужели? — недоверчиво съязвил Люциус, проходя внутрь лачуги; а минуту спустя, дав глазам попривыкнуть к царившему здесь полумраку, осмотрелся. Всё помещение представляло собой одну крохотную комнатку с кое-как заделанной дырой в задней стене, через которую постоянно забегала сюда стайка игривых котят, и течью в потолке, под которой стоял огромный до половины налитый затхлой дождевой водой чан. Кроме этой посудины в комнате находились еще только два потрепанных стула и стоявший между ними неоднократно залатанный тонкими дощечками квадратный стол, прямо посреди которого лежал… пистолет.

— Да, — усаживаясь на один из стульев, продолжал тем временем «Отверженный». — Я даже оставил хозяину «Стар Инн’а» этот адрес на случай если ваше преподобие будете искать меня там, но, судя по тому, как скоро вы здесь оказались, вас привела миссис Скин. Не так ли?

Люциус осторожно, словно не доверяя его прочности, тоже опустился на стул.

— Если вы этого не хотели, нужно было предоставить ей закрытый экипаж, — заметил он, все еще не веря тому, что его здесь ждали.

— Напротив, очень хотел, — откликнулся на это Мортимер и, широким указующим жестом обводя помещение, добавил: — Разве то, что вы видите, не превосходит все ваши ожидания и не благоприятствует вашим намерениям? Тихий отдаленный квартал, заброшенная к черту на рога лачуга и даже услужливо направленный на меня пистолет!

Священник озадачено опустил голову. Приходилось признать: все перечисленное сейчас сектантом и в самом деле было весьма кстати для исполнения архидьяконом своего замысла, но если Мортимер действительно знал, с какой целью пришел к нему Люциус, то понять поступок «Отверженного» было крайне непросто.

— Почему? — коротко и прямо спросил архидьякон.

— Не будем об этом, — ушел от ответа Мортимер; и, притворяясь смущенным, отвел разговор в сторону: — Видите ли, ко всем этим удобным для вас приготовлениям я добавил одно… не совсем удобное: я отправил миссис Скин к господину Хуверу и сейчас она, — сектант насмешливо ухмыльнулся, — спешит рассказать достойному начальнику полиции, как неосторожно ваше преподобие убили ее приемного сына Томаса.

Люциус, ибо угроза ареста в случае успешного завершения его замысла не представляла уже никакой важности, не повел на это предупреждение и бровью. Мортимер продолжал:

— Так что, хоть вы и прибыли раньше, чем я ожидал, нам все же стоит поторопиться. — Он поудобнее откинулся на спинку стула. — Итак, у вас есть что мне сказать?

***

Архидьякон встал и некоторое время молча прохаживался по комнате.

— Да, у меня есть, что вам сказать, — наконец произнес он. — И начну я, пожалуй, с того, что укажу вам на маленькую, но весьма значимую неточность в девизе «Отверженных»: вместо «отверженные небом, пожалуйте на грешную землю», следовало бы употребить «отвергнувшие небо…”, ибо выбор у людей все таки есть.

Мортимер неопределенно хмыкнул. Действительно, сектант и священник уже не раз беседовали на эту тему и, как это часто бывает в спорах, каждый оставался при своем мнении, а несогласие оппонента считал простым упрямством. Люциус тоже понимал это, но, тем не менее, продолжил:

— Да выбор есть, просто… возможны ошибки, — сказал он. — Однако порой случается и так, что даже после допущенного промаха мы получаем второй шанс. И вот еще одна неточность в воззрениях вашего общества: мир, в котором есть добро и зло, и есть выбор; мир который предоставляет нам шанс — это уже не ад, а только чистилище.

— Постойте, — прервал его Мортимер. — Что вы хотите всем этим сказать: что «Отверженные» — это ошибка.

— Хуже, — ответил архидьякон. — Вы помеха. Искушение и соблазн, обман и угрозы, коими вы совращаете людей, заставляют их совершать ошибки и мешают использовать второй шанс тем, кто уже ошибся: шанс что-то исправить, шанс начать все с чистого листа.

Мортимер какое-то мгновение размышлял над словами священника, а затем, вместо ответа, схватил пробегавшего мимо котенка за загривок и, недолго думая, швырнул его в чан. Несчастное животное беспомощно забарахталось в воде, а сектант уже отправил туда и второго котенка, который своими, так же безуспешными, попытками спастись мешал и топил первого. Следом за этой парой в чане оказалось еще три котенка, и каждый из них ухудшал положение всех предыдущих, шлепавших лапками по воде и жалобно попискивавших.

Наконец, архидьякон не выдержал этого: он порывисто подошел к чану и резким движением опрокинул посудину.

— Довольно! — прорычал разъяренный священник одновременно с грохотом упавшего чана. — Что вы хотите этим доказать? В чем смысл такой жестокости?

Пять насквозь вымокших котят, страшно напуганные пережитым, но все живые, прижав ушки и широко раскрыв маленькие круглые глазки, с опаской поглядывали на перекатывающуюся по полу посудину. А Мортимер, в свою очередь поглядывая на них, сказал:

— А смысл в том, что для того чтобы хоть кто-то сумел правильно использовать второй шанс его нужно поставить на самую грань: он должен испытать отчаяние; на расстоянии руки увидеть конец былой жизни (необязательно своей, но обязательно близкой). — Он кивнул на тощих котят, теперь заботливо вылизывающих друг другу мокрую шерстку. — И, — только вдумайтесь! — людям для этого не хватило даже чумы… — Сектант усмехнулся: — А вы говорите: с чистого листа…

Эта усмешка еще больше распалила архидьякона: он устремился к столу и, облокотившись руками на столешницу, наклонился возможно ближе к сектанту.

— Если бы не было вас, — гневно зашептал он прямо перед лицом «Отверженного», — второй шанс им мог бы и не понадобиться.

И только он проговорил это, как тихая и темная лачуга осветилась яркой вспышкой и огласилась громким треском пистолетного выстрела: это Люциус, сам того не замечая, судорожно нажал на спусковой крючок лежавшего на столе орудия.

Повторно напуганные котята в одно мгновение разбежались, ошарашенный священник отпрянул на два шага назад, а Мортимер устремил на своего убийцу в минуту остекленевший взор. Еще какое-то время «Отверженный» словно бы не понимал, что произошло, но уже скоро его обмякшее тело безвольно соскользнуло со стула. Люциус бросился к распростертому на полу сектанту и тот, каким-то чудом сумев различить его в стремительно померкшей комнате, казалось, уже в агонии повторил: