Сол Лелчек - Спастись от опасных мужчин [litres с оптимизированной обложкой]

– «Care4» уже вплотную подошла к тому рубежу, которого старалась достичь последние несколько лет. Они поставили на карту будущее компании – и почти у цели. Сейчас, пока мы с вами разговариваем, они уже находятся на последнем этапе – этапе поиска и устранения внутренних проблем. Запуск назначен на первое ноября.

– Первого ноября? Но ведь до этой даты осталось чуть более двух недель.

– Вот именно.

Она оторвала взгляд от своей пустой кружки и посмотрела на меня:

– И если это произойдет, будет слишком поздно, чтобы их остановить.

– Остановить? Что вы хотите сказать? Для кого именно будет уже слишком поздно?

Мгновение помолчав, она, похоже, наконец решилась и быстро выпалила:

– Будет слишком поздно для людей, которые…

Внезапно раздался громкий звук, будто что-то разбилось.

Мы тут же повернулись к источнику шума, и Карен почти вскочила со своего кресла. Официант уронил тарелку, и она вдребезги разбилась о пол веранды. Громкий звук остановил Карен, повернул ее мысли в другое русло, и она так и не сказала того, что собиралась сказать. Выражение ее лица изменилось, снова став настороженным.

– Сейчас я больше ничего не скажу, – сказала она. – Я все объясню вам вечером.

– Но почему не сейчас?

Ли подошла так близко к тому, чтобы открыться. И если то, что она сказала, было правдой, времени на то, чтобы принять меры, почти не оставалось. Чем скорее я узнаю то, что ей известно, тем лучше.

Карен настороженно оглядывалась по сторонам, пока официант сгребал керамические осколки в совок.

– Мне не нравится даже то, что сейчас я говорю с вами здесь, на открытом месте. Нас вообще не должно здесь быть. Это слишком рискованно, здесь нас легко подслушать. Они наняли вас, чтобы следить за мной, – так откуда мне знать, не следят ли за мной и другие?

Я с сочувствием посмотрела на нее. На ее лице были видны чуть заметные морщинки, порожденные напряжением и тревогой, руки тряслись. Наверное, в последнее время она почти не спит, подумала я. Когда люди узнают, что за ними следят, у них начинается паранойя, от которой нелегко избавиться такой перепуганной женщине, как Карен Ли. Ей вполне может показаться, что этот тихий приморский городок так же полон угроз, как какое-нибудь поле боя.

– Если не сейчас, то когда? И вы можете доказать то, что говорите?

Она кивнула.

– У меня кое-что припрятано. Нет, не здесь, – добавила она. – Мне небезопасно держать это при себе. В моем доме тоже небезопасно. И я не могу доверить это людям, которых знаю, – это тоже было бы небезопасно. Но если вы докажете, что вам действительно можно доверять, я расскажу все, что знаю сама.

– «Нарвал коттеджиз», десять вечера. Я приду. – Увидев страх в ее глазах, я добавила, крепко сжав ее руку: – Если смогу, я помогу вам.

Я встала с кресла и направилась к ступенькам веранды. Хотя, если она говорила правду и дело было срочным, мне не хотелось слишком давить на нее. Ведь я все-таки следила за ней, взяв деньги у тех самых людей, которых она боялась больше всего на свете. Эта женщина попала в тяжелую ситуацию, и это явно сказалось на ее душевном равновесии. Чтобы она начала мне доверять, я должна согласиться действовать на ее условиях, а не оказывать на нее давление, пытаясь вызнать все сразу. Я приду к ней сегодня в десять, как она и хотела, и, если ей и впрямь грозит опасность, я отвезу ее из города в какое-нибудь безопасное место.

За моей спиной послышался ее голос:

– И я должна сказать вам еще одну вещь.

Я остановилась на ступеньках:

– Какую?

– О чем бы вы ни думали, каковы бы ни были ваши догадки, на самом деле все еще хуже, намного хуже.

До домиков «Нарвал коттеджиз» от Тихоокеанского шоссе поднималась извилистая подъездная дорога. Я оставила «Харлей» внизу, в самом ее начале. Его двигатель работал слишком громко. Если я поеду на нем по змеящейся наверх дороге, люди услышат производимый им шум и запомнят его. Приложив некоторое усилие, я заставила тяжелый мотоцикл съехать с мощеной дороги и оставила его среди деревьев. Сейчас я была рада тому, что выбрала модель, целиком выкрашенную в черный цвет. Поскольку на ней нет хромированных деталей, они не заблестят в свете фар. Мотоцикл не был полностью невидимым, но его все же трудно было заметить. Вечер был холодным, но, идя быстрым шагом по крутому подъему, я вскоре согрелась. Дождь прекратился, сменившись густым туманом. Тусклую луну то и дело заволакивали вихрящиеся облака.

Дойдя до конца подъездной дороги, я оказалась высоко над уровнем моря. В ясные дни отсюда наверняка открывался потрясающий вид на океан. Но сейчас не были видны даже звезды. На одной стороне дороги стоял дом, вероятно, здесь гости регистрировались при заезде, а может быть, внутри находился и ресторан. Дальше среди деревьев виднелись коттеджи, одни побольше, другие поменьше. На крыше каждого высился дымоход, значит, внутри имелся располагающий к романтическим чувствам камин. За некоторыми коттеджами виднелись гидромассажные ванны из красной секвойной древесины. Так что остановившаяся здесь парочка могла откупорить бутылку вина и посидеть под звездами в пузырящейся горячей воде. Я опять подумала об Итане. Представила нас с ним в каком-нибудь местечке вроде этого, занимающимся тем же, чем парочки занимаются в этих деревянных ваннах. Это было бы здорово. Но это было всего лишь фантазией, несбыточной и пустой.

Теперь здесь начался мертвый сезон – более низкие тарифы, меньше гостей. Возле каждого коттеджа имелось парковочное место, и почти все эти места были пусты. Ненастная погода, совсем мало гостей. У последнего из коттеджей, находящегося дальше всего от подъездной дороги, я увидела кабриолет Карен. С трех сторон домик окружали высокие деревья. Компромисс: нет вида на океан, зато максимум уединения.

Каковы бы ни были ваши догадки, на самом деле все еще хуже, намного хуже.

Интересно, так ли это, подумала я. Многие из тех, кто обращался ко мне за помощью, были чем-то сильно напуганы. Часто они боялись не без причины. А иногда их страхи были преувеличены. Я предпочитала всякий раз составлять свое собственное мнение. Казалось, что в маленьком коттедже никого нет – шторы были задернуты, никакого света, дым из трубы не шел.

Я тихо постучала в дверь. Никакого ответа. Постучала еще раз. Опять ничего.

Ночь была тихой. Далеко внизу послышался шум машины, проезжающей по Тихоокеанской автостраде. Машина не затормозила, шум усилился, потом постепенно затих. Я повернула дверную ручку. Дверь была не заперта. В коттедже было темно. Я вошла и закрыла за собой дверь. Нащупала на стене выключатель и включила свет. Убранство было уютным и простым. Обшитые деревянными панелями стены, закрытая дверь, ведущая в спальню, сбоку мини-кухня, рядом с ней дверь в ванную. Из включенного радиоприемника лилась музыка. Какой-то шлягер сороковых годов, нечеткий звук большого джазового оркестра, глухой, хрипловатый мужской голос, поющий о любви и разбитом сердце. На письменном столе стояла открытая бутылка красного вина, рядом лежал черный штопор с таким же логотипом с изображением нарвала, как и на визитной карточке, которую мне дала Карен.