Сол Лелчек - Спастись от опасных мужчин [litres с оптимизированной обложкой]

А может быть, сочетание того и другого.

Ее смерть была тяжелой. Последние секунды ее жизни были полны боли, ужаса и страданий. Она знала, что происходит и что должно вот-вот произойти. Если ей повезло, она не почувствовала последнего удара, того, который убил ее, поскольку либо уже лишилась чувств, либо находилась в состоянии шока. Я надеялась, что именно так все и было. Но вряд ли я когда-нибудь узнаю это точно.

Я потратила пять минут, обходя коттедж и тщательно стирая отпечатки своих пальцев со всего, чего я касалась. Брать здесь было уже нечего. Ее сумочки нигде не было. Остался только маленький чемоданчик с одеждой и обувью на один день и ее туалетные принадлежности в ванной. А еще у двери сушился аккуратно положенный на пол черный зонт.

Каковы бы ни были ваши догадки, на самом деле все еще хуже, намного хуже.

Она была права. А что сказать обо мне?

Я не защитила ее. Не спасла. И позволила ей умереть.

Я в последний раз посмотрела на темноволосую женщину, лежащую у стены, мысленно прося у нее прощения за то, что я оставляю ее в таком виде, и давая ей обещание. Затем я вышла и, сев на мотоцикл, поехала вниз по окутанной пеленой тумана подъездной дороге. Мне мало что было известно о тех двух мужчинах, которых я видела сегодня днем, но я знала их лица и была почти уверена, что знаю, на кого они работают. Надо постараться, чтобы этого хватило.

Я подвела Карен и позволила ей погибнуть страшной смертью, причем тогда, когда была особенно нужна. Но когда я найду тех мужчин, которые это совершили, я сделаю все, чтобы свести к минимуму часы их жизни. И сделаю так, чтобы они знали, почему умирают. Дорога перестала изгибаться. Меня обдувал холодный ветер. Я мчалась вперед на большом ревущем мотоцикле, разрезая фарой густой туман.

Я находилась уже в получасе езды на юг от Мендосино, когда до меня вдруг дошло, что я кое-что забыла.

GPS-маячок все еще был прикреплен к днищу ее машины. И он напрямую связывал меня с ее убийством. Ехать обратно было уже слишком поздно: не могла рисковать – ведь меня вполне может там застукать полиция. Найдут ли они маячок? Возможно, что и нет. Его легко не заметить. И все же мне пришла в голову еще одна неприятная мысль. Если они обнаружат маячок, то на нем будут отпечатки моих пальцев, и, что еще хуже, электронные записи приведут их прямо ко мне. А значит, если маячок найдут, меня почти наверняка заподозрят в убийстве. Причем у меня даже не будет алиби, так как в городе меня наверняка видели вместе с Ли. Я была на месте преступления почти в момент ее смерти. И в город я приехала, не имея на то видимых причин.

Если я не найду мужчин, которые ее убили, в этом убийстве вполне могут обвинить меня саму.

Я приехала в штаб-квартиру «Care4» на следующее утро после того, как оставила «Харлей» в мастерской Бастера. Минувшей ночью я почти не спала, но это было нормально. Пара порций шотландского виски в первой из трех чашек моего утреннего кофе привели меня более или менее в то самое состояние духа, к которому я и стремилась. Немного безрассудное, немного возбужденное и нацеленное на то, чтобы действовать.

В вестибюле на огромных экранах без звука прокручивались видеоролики с улыбающимися родителями и гукающими младенцами, которых соединяет разработанная компанией технология. На других экранах показывали нищие деревни с немощеными улицами и убогими хижинами, после чего шли кадры больниц и их благодарных пациентов. Эти кадры и соответствующие надписи расхваливали благотворительную деятельность «Care4» в бедных частях мира, которым она щедро жертвовала деньги. На стене горела подсвеченная сзади надпись: «НАМ НЕ ВСЕ РАВНО». За стойкой сидел одетый в черный пиджак охранник. Я, не замедляя шага, прошла мимо него к лифтам, слыша, как мои ботинки стучат по начищенному полу.

– Мисс, подождите! Вы должны зарегистрироваться.

Когда я не остановилась у стойки, охранник быстро вскочил на ноги и побежал за мной, чтобы задержать, – высокий мужчина с бородкой клинышком, покатыми плечами и блестящей лысой головой.

– У меня встреча с руководителем вашей компании.

Я нажала на кнопку вызова лифта, но лифт не отреагировал. Значит, здесь установлен электронный считыватель карт, сообразила я.

– Вы меня слышали? Я сказал, что вы должны зарегистрироваться.

– Если хотите, позвоните своему боссу. Но я спешу, и мне надо наверх.

Он сжал мою руку выше локтя:

– Похоже, вы меня не слышите. Нужно зарегистрироваться.

Мне никогда не нравилось, когда кто-то так сжимал мою руку.

– Это вы меня не слышите. Мне надо наверх. И уберите руку.

Он стиснул мою руку еще крепче, до боли.

– Вы никуда отсюда не поедете.

Возможно, моя раздражительность была вызвана выпитым виски, а возможно, тем, что он стискивал мою руку. А возможно, мне просто начинало надоедать вести себя примерно.

– Хорошо. Пусть будет по-вашему.

Я отступила от лифтов и почувствовала, как его хватка ослабла. Тогда я ударила его ботинком по правой лодыжке и с силой толкнула вбок. Он взвыл от боли и упал. Я наклонилась, сорвала с его ремня жетон охранника и поднесла его к электронному считывателю карт. Послышался звуковой сигнал, я сразу же заскочила в лифт и нажала на кнопку верхнего этажа.

Когда двери лифта открылись снова, я оказалась на этаже, занимаемом высшим руководством компании. Миновав несколько дверей из матового стекла, я вошла в приемную, сильно отличающуюся от вестибюля первого этажа. Здесь не было никаких экранов с младенцами или больницами. Никакого тепла. Обстановка была минималистской и выглядела дорого. Вся она была выдержана в черных и серых тонах. По одной черной мраморной стене стекала вода.

Я направилась прямо к секретарю приемной, которая явно удивилась.

– Мне нужен Грег Ганн. Срочно.

Он посмотрела на меня с подозрением.

– Мистер Ганн сейчас на совещании с правлением компании. Кем бы вы ни были, сегодня утром в его ежедневнике не предусмотрена встреча с вами.

– Где он?

– Этого я не могу вам сказать.

– Тогда я пойду, стучась в каждую дверь на этом этаже, пока не найду его.

Она протянула руку к телефону:

– Я вызову охрану.

Я помахала перед ее носом жетоном, который отобрала у охранника:

– А кто, по-вашему, я?

Она прикусила губу.

– Он в конференц-зале «Луга».

Я прошла мимо нее по коридору. На некоторых из дверей были таблички с фамилиями, на других – с именами нарицательными. Я прошла мимо «Леса», «Рощи» и «Перелеска».

Табличка на четвертой такой двери гласила: «Луга».

Я вошла, не постучав.

Внутри за длинным столом сидело три человека. Лучи утреннего солнца без особого успеха пытались проникнуть сквозь затемненные оконные стекла. Ганн находился в дальнем конце стола. На некотором расстоянии, по левую руку от него, сидела высокая рыжеволосая женщина, а напротив нее – мужчина в васильковой тенниске, такой рослый и здоровенный, что в студенческие годы он, должно быть, был полузащитником команды своего университета по американскому футболу. Рыжеволосая женщина и дюжий мужчина смотрели на меня с любопытством, смешанным с враждебностью, в то время как на лице Ганна была написана только растерянность.