Николай FrittVilt - Монтана

К собственному стыду (а человек, который все на свете и всегда считает, просто обязан в такие моменты чувствовать стыд), я не взглянул тогда на часы, а значит и не мог совершенно точно знать, сколько именно по времени двое отсутствовали. Но зато когда Вики и Николас, наконец, возвратились обратно, то, что они мне сообщили, было попросту невероятным.

— Старичок, а не водишь ли ты нас сейчас за нос? — не скажу, что голос Николаса в тот момент звучал очень уж жизнерадостно, но веселые ноты все же то тут, то там проскакивали в нем. Наверное, для частного сыска это вполне себе приемлемая практика.

Я оторопел.

— Что?

Теперь в разговор встряла уже Вики.

— Нет там никакой аварии. Наверное, и не было никогда. По крайней мере, — тут она несколько покосилась в сторону Николаса, прикрыв один глаз, — лет этак пятьдесят.

Я взъерошил ладонью волосы.

— И что это значит?

— Тащи пиво, — теперь Николас уже откровенно хохотал мне в лицо. — Сейчас обо всем тебе расскажу.

И рассказал. Действительно, обо всем.

— Мы приехали туда и совершенно ничего не увидели, представляешь? — мы расположились в гостиной и частный сыщик, потягивая холодное пиво, по-хозяйски развалившись в кресле, важно закинул ногу на ногу. — Прокатились по кварталу взад-вперед несколько раз. Для надежности, понимаешь?

Я лишь молча кивнул головой в знак согласия.

— Извини, если позарились на твой талант, — тут Николас ловко подмигнул мне правым глазом, — но по обе стороны автодороги насчитали более пятидесяти домиков. Лачуг, если выразиться точнее.

— И?

Я чувствовал сухость во рту, но все же не хотел тратить время на поход к холодильнику за выпивкой.

— И автодорога эта, черт бы ее побрал, совершенно пустынна, на ней нет ни единого пятнышка, — Николас сделал большой глоток, а затем, явно довольный собой, облизал пухлые губы. — Ничего, старичок. Абсолютно ничего. Признаюсь, неплохо же ты нас с Вики обул.

Я вылупил глаза и поинтересовался, а не могли ли они поехать куда-нибудь не туда? Или, быть может, что-то где-то там недосмотреть?

— Ты забываешься, Пит, — выражение лица Николаса вдруг стало серьезным. — Мне бы такие оплошности обходились слишком дорого, если бы случались. Так что увы, все точно и ошибок никаких быть не может. Я верю в то, что у тебя что-то там стряслось с колодкой и ты оттащил свое авто в ремонт к педерасту Шлифену, я верю так же и в то, что он одолжил тебе в недолгое пользование свой старый мустанг. Черт возьми, я даже верю, что после всего этого ты поехал домой именно по «Глухомани»! Но, извини, я не верю в то, что ты там кого-нибудь сшиб.

Я облизал губы. Почувствовал, что успокаиваюсь, хоть по-прежнему и не знал, что себе думать.

— А что, если к этому времени там уже все убрали, а тело увезли?

Этот вопрос я адресовал, разумеется, Николасу, но ответила на него Вики.

— Дурачок, там совершенно никакого движения, — сообщила она. — Ни-ка-ко-го, понимаешь? Ни смотанной полицейской ленты, которой обычно ограждают места преступлений, ни репортерских машин, хозяева которых «ненадолго задержались на месте, чтобы еще немного поснимать». Черт возьми, нигде даже нет отпечатков протекторов какой-нибудь случайной машины, которая могла бы съехать с шоссе, пропуская к убитой девочке карету скорой помощи.

Я уронил голову в ладони и заплакал. Наверное, то были мои первые слезы за последние лет пять. Признаюсь, никогда не был плаксой.

Вики подошла ко мне и ласково пригладила ладонью по загривку.

— Дорогой, все ведь хорошо, ты чего разревелся?

Я, помнится, хотел произнести ей что-то в ответ, но слезы, лившиеся из меня в тот момент, спутали все мысли в голове. Я ясно понимал одно: все, о чем говорят сейчас Николас и моя жена — правда. От первого и до последнего слова. И у меня нет абсолютно никаких причин, чтобы не верить им. Все вопросы (кроме одного, но о нем позже) ушли для меня в тот момент на задний план. Черт возьми, я даже перестал считать себя убийцей!

— Вики, оставь его, — Николас допил пиво, после чего поднялся на ноги. — Просто существуют иногда такие слезы, которые во что бы то ни стало обязательно нужно из себя вылить. И плевать на то, есть ли кто-нибудь поблизости или нет. Держу пари, твой благоверный до этого самого момента считал себя убийцей.

Я все не поднимал головы, а потому и не мог увидеть, с каким именно выражением на лице Ник это проговорил, а Вики услышала. Думаю, даже если в тот момент оба они светились от счастья (или хотя бы от огромного облегчения), мне сейчас совершенно не в чем их обвинять.

— Не проводи меня, Ви, — частный сыщик потер ладонью о ладонь (я услышал это совершенно отчетливо), после чего застучал своими мужицкими каблуками по полу нашего с женой дома. — Когда немного успокоится, скажи, что я не в обиде на него. Это большой талант, таким вот образом разыгрывать людей, а потом еще и разреветься, будто бы тебя собираются кастрировать.

С этим он отбыл.

Вики, как того и просил Ник, не стала его провожать. Лишь только стояла возле меня, все так же гладя ладонью по загривку, и вместе со мной слушала, как сначала захлопывается наша входная дверь, затем заводится двигатель бъюика Николаса, а после — как шуршат резиной по нашей подъездной дорожке, вымощенной гравием, его колеса.

— Теперь-то ты доволен? — спросила жена, как только я, несколько придя в себя, поднял голову. — Зачем все это вообще было нужно?

Я не помню, что точно произнес тогда Вики в ответ, но абсолютно уверен на предмет того, что тем разговором вся эта история и закончилась. Но лишь для Вики и Ника.

Не для меня.

Август я провел, что называется, в трудах и заботах. Дважды (седьмого и восемнадцатого числа) летал по работе в Такому, раза четыре мне приходилось объезжать округ, подыскивая подходящее место для постройки компанией мистера Томпсона большого гаража для трех ее грузовиков, не так давно полученных в бессрочное пользование от соответствующего департамента муниципалитета (пошлите меня к черту, если сейчас скажу, что всем этим должен заниматься именно старший менеджер), а потом, в самом конце последнего месяца лета того года, мне даже дали два дня оплачиваемого отпуска, вы представляете?

Тем проклятым днем вновь оказался четверг.

Вы уже сообразили, что именно я хотел сообщить вам своим предыдущим предложением?

Да-да, сообразили. Я даже слышу сейчас ваши гневные окрики по этому поводу, означающие лишь только то, что я уже порядком надоел вам своими подобными пресными фразочками. Но что поделать, видать, такова уж моя манера изложения истории в письменном виде.

Я продолжу.

В тот четверг (двадцать шестого августа) мистер Томпсон лично подошел к моему столу и доложил, что за отменно проделанную работу (успех в Такоме и приобретение земли под гаражи невдалеке за городом) он не хотел бы видеть меня у себя в офисе (именно так старик тогда и выразился, избежал стандартного и уже даже тогда заезженного до дыр выражения «вам полагается коротенький отпуск на два дня») на завтрашний день (то есть, в пятницу), а затем еще и на следующий после уик-энда (разумеется, понедельник).