Игорь Фёдоров - Волк

— А он забавный, — обратилась Марина к Але, — не соскучишься.

— Я еще на гуслях играю.

— За Рыжика головой отвечаешь, — сказала она тихо и мягко.

— А она нечего, — бесцеремонно констатировал Паха и ткнул меня локтем, — как раз в твоем вкусе.

— Это Сергей, — представила меня Аля.

Марина оглядела меня с головы до ног, как раба на невольничьем рынке. Увиденным, видимо, оказалась удовлетворена, так как кивнула головой и улыбнулась.

— Значит, тот самый знаменитый Сергей?

Я вопросительно посмотрел на Алю.

— Сам просил познакомить с незамужней подругой, — просто сказала она, — как я могла умолчать о таком факте?

Я чувствовал себя бутылкой пива, пущенной по кругу.

Видя мой недобрый взгляд, Аля схватила Паху за руку.

— Помоги мне вещи принести. Ехать уже пора.

Они поспешно скрылись за калиткой. Марина подошла ко мне поближе и попыталась успокоить.

— Да ладно тебе, не переживай. Больше она этого никому не расскажет.

— Я уже и не надеюсь, — пробурчал я.

— Близких людей у нее больше нет.

— А Гертруда с Варварой?

— Эти? Жизнь нас развела в разные стороны. После школы уже редко видимся. Переехали все в разные районы. Встретимся раз в год, и опять исчезнем. По сети только и общаемся. У меня в телефоне даже номеров их нет.

— Ну, мне прямо полегчало от твоих слов, — грустно съязвил я.

— Согласись, сложно такой секрет в себе держать.

— Я же держу.

— Ты свой секрет хранишь, тебе все ясно и понятно. А вот она, когда твой оборот увидела, чуть с ума не сошла. Как начала по телефону визжать, я сразу и не поняла, о чем она говорит. Даже не поверила поначалу.

— А сейчас?

— Да и сейчас как-то сложно себе это представить. Было бы превращение, еще куда ни шло. А то — оборот. Это все равно, что братьям Райт перед их первым полетом рассказать про Гагарина. Примерно, то же самое.

— Оборот существует, я свидетель, — сказал я с легкой гордостью.

— Ты не свидетель, а непосредственный участник, — заметила Марина, — и ты уникален в своей индивидуальности.

— Это как?

— Таких, как ты, больше не существует.

— Это я уже слышал. Но моя индивидуальность в том, что у меня есть уникальный нож.

— Любой другой выжал бы из этого ножа все, что только можно — славу, деньги, власть — и вляпался бы в какую-нибудь плохую историю со всем, что отсюда вытекает.

— Аля считает, что уже вляпался.

— Рыжик очень переживает за возможные последствия. Ты же знаешь эту историю?

Я кивнул.

— А представь, если бы нож был у нее. Или у меня. У этого лопоухого? Что бы мы могли начудить?

Про лопоухого мне понравилось.

— Даже страшно становится.

— Очень сложно не поддаваться такому искушению.

— А ты справляешься со своим.

— Ты про медальон?

— Угу.

Она немного подумала, сосредоточенно разглядывая носки своих туфель.

— Однажды я проткнула ножом ладонь. Специально.

Я представил себе это и непроизвольно поморщился. Все-таки чудные они, эти ведьмы.

— И как?

— Я думала, что рана тут же затянется, — усмехнулась Марина, — у меня на глазах.

— Не затянулась?

— Сама рана заживала три дня, и все это время было ужасно больно. Зарубцевалась только на пятый день к вечеру.

Она подняла руку и показала ладонь, потом продемонстрировала тыльную часть. Шрам на обеих сторонах говорил о том, что нож прошел насквозь. Я представил, сколько же крови она потеряла в тот день. Искусство требует жертв.

— То есть, медальон работает, — продолжила Марина, — но не мгновенно. После чего твой нож кажется чем-то из ряда вон выходящим.

— Зато хороший урок на будущее, — заметил я.

— Так что, если ли ты за это время не наломал дров, то можно с уверенностью сказать, что ты дружишь с головой.

После этих слов Марина мне сразу понравилась. Не красавица, конечно, но довольно симпатичная и, самое главное, умная. Не то, что я. Она некоторое время внимательно смотрела на меня молча, будто обдумывая, что со мной делать дальше.

— Может, сходим куда-нибудь, как вернетесь.

— Я сам должен предлагать такие вещи, — вспомнил я элементарные правила приличия.

— Ну, предлагай, джентльмен.

— Может, сходим куда-нибудь, как приеду?

— Книги читаешь?

— Жить без них не могу, — заверил я. Вот только вспомнить бы, когда это было в последний раз.

— Тогда звони.

— Демонстрировать ничего не буду, — предупредил я.

Марина хитро улыбнулась.

— Посмотрим.

Мы обменялись номерами телефонов. Подошли Паха с Альбиной. Не знаю, о каких вещах была речь, но в руке у Али был один пакетик. Видимо, она тоже не собиралась долго задерживаться. Да и не до этого ей было — надо готовиться к переезду к Тряскиным. Мы уселись в автомобиль, я помахал рукой Марине на прощание. Она улыбнулась и кивнула головой. Мы отъехали от обочины.

— Вы уже целовались? — спросил Паха.

— Не успели, — ответил я, — вы слишком рано вернулись.

— Какая женщина, — вздохнул Паха.

— Марина просто пришла попрощаться? — спросил я Алю.

— Нет, не просто.

— Вещь принесла?

— Да.

— Что за вещь? — спросил Паха.

— Волшебная такая вещь, — отмахнулась Аля, — бытовая. Ничего интересного.

Паха посмотрел на меня в зеркало заднего вида:

— Что за вещи такая?

— Женская.

— А ты? — спросила Аля меня.

— Взял на всякий случай.

— Ох уж, эти колдуны, — проворчал Паха.

Дельфин покатил навстречу новым приключениям.

Всю дорогу я работал навигатором, указывая в какую сторону поворачивать на редких перекрестках.

— Я вчера посмотрел в Интернете про оборотней, — сказал Паха, проезжая мимо горелого леса. Черные сосны тоскливо стояли по обе стороны дороги. Если выйти из машины и прислушаться, то можно услышать лишь тоскливый ветер, оплакивающий прежнюю зеленую красоту.

— Давай, просвети, — откликнулся я.

— Если бы ты меня тогда нечаянно укусил, я бы стал оборотнем?

— Нет, конечно. Это даже нелогично.

Аля усмехнулась. И действительно, считал ли я свой оборот после прыжка через заговоренный нож, логичным. Даже опытные ведьмы в это не верят и требуют продемонстрировать.

— Я так понимаю, что тебя волки тоже не кусали, а, следовательно, тебе нужна шкура волка?

— Сейчас налево, — сказал я.

Дельфин послушно повернул налево, проезжая мимо обгорелого дорожного указателя на очередном перекрестке.

— Но шкуры у тебя нет.

В прошлом году, когда дядя раскрыл мне этот секрет, он упомянул про волчью шкуру. Но она сгорела со всем добром, скажем спасибо Васильеву.

— Шкуры у меня нет, — согласился я.

— Да и куда бы ты ее дел, — подытожил Паха, — у волка шкура большая?

— Ну, наверное, занимает какое-то место, — пожал я плечами, — я не охотник

За окном автомобиля горелый лес расступился, и открылась горелая поляна. Сколько полезных трав пропало зазря.