Игорь Фёдоров - Волк

— Поясни, — я еще раз пробежался взглядом по толпе и нашел, того, кого искал.

— Вот когда ты проклял Кузнечика…

Тимофеев выждал паузу.

— Ведь ты же его проклял, не так ли?

Я стал мрачнее тучи.

— Паловна, — крикнул Тимофеев, — ты же это видела.

Теперь Петровна была вынуждена занять противоположную сторону в этой разборке. И я ее не виню. Как говорится, Сократ мне друг, но истина дороже.

— Да, — сказала она тихо, — было дело.

— Скажи громче, — настаивал Тимофеев, — пусть все слышат.

Петровна встрепенулась и ее добродушное лицо исказила гримаса ненависти.

— А ты не указывай мне, что делать, сопляк! — взвизгнула она, — Если хочешь громче, то изволь. Чтоб ноги твоей больше не было в моем магазине!

Она выступила вперед.

— Я не знаю, кто из вас прав, но вы трое выросли у меня на глазах. И уж о Сережке я ни единого плохого слова не могу сказать, в отличие от вас, скотов! Да, он проклял Кузнечика, сама видела. Но парень не побоялся приехать сюда, чтобы встретиться с вами лицом к лицу. А вы тут таких гнусных сплетней разнесли по округе, аж тошно становиться!

И она с достоинством сплюнула на землю.

Вот так! Кто бы мог подумать. Но теперь пришла моя очередь ответить за все. Пока все приходили в себя от услышанного, я подошел к женщине с печальным лицом, которую я выискивал в толпе.

— Светлана Семеновна, — обратился я к ней, — скажите, пожалуйста, ваш муж перед смертью ругался с Васильевым?

Она устало усмехнулась:

— Ругался? Да эти двое ему жить спокойно не давали. Не знаю, чего они не поделили, но душу ему всю вымотали.

Вот и все, что я хотел уточнить. Следствия без причины не бывает. И хотя мы говорили негромко, все сказанное было услышано.

— Васильев после смерти дяди оклеветал вашего мужа. Я ему поверил. И проклял Кузнечика.

Я встал на колени:

— Простите.

Над всей улицей стояла тишина. Люди были в шоке. У некоторых женщин на глазах навернулись слезы. Если бы рядом стояла виселица с моим именем, то сейчас она бы предназначалась другому.

— Сережка, встань, пожалуйста, — поморщилась Светлана Семеновна.

Я поднялся.

— Я ни разу, за все это время, не обвинила тебя в случившемся. Тут и так ясно, с чьей подачи все произошло, — она не смотрела на Васильева, но разве это было так необходимо, — тем более, что ты неопытный колдун.

— Да никакой он не колдун, — закричал Васильев, — это слепая вера. Кузнечик просто поверил, и все!

— Заткнись, мразь, — крикнул мужской голос из толпы. Это был Степаныч. У него к Васильеву были свои претензии.

— Как это не колдун? — вперед вышел Ринатик, — Он мою дочь вылечил, даже не видя ее. На расстоянии. Егорыч умер, и я попросил Звягинцеву принести какие-нибудь лекарства. Ирка, скажи.

— Да, — выбежала Ирина, сумевшая в короткий срок собрать митинг в одном месте, — я как раз микстуру в ложечку наливала…

— А Серега просто сказал — «твоя дочь здорова». И все!

— … и смотрю, а она улыбается, — продолжала Ирина, — вот только что ее колотило, я уже «скорую» вызвала, дело серьезное. А этот звонит, мол, как она. А я и не знаю, что сказать-то.

За спиной хлопнула дверь автомобиля. Я оглянулся — Паха отошел к людям, подальше от Дельфина. Пришло время Альбины.

Я посмотрел на Васильева. Он, в свою очередь, с ненавистью смотрел на меня.

— Ты зачем Ваську убил? — погромче крикнул я, чтобы все слышали.

Толпа опять ахнула. Час от часу не легче. Давно в нашем поселке не было такого накала страстей. Сейчас все должно закончиться. Я почувствовал покалывания сотен иголочек на спине. Я стоял между Алей и Васильевым, практически на линии огня, но решил не отходить, только сделал шаг в сторону. А вот Паха правильно сделал, что отошел на безопасное расстояние.

Неожиданно Васильев расхохотался:

— А я их не убивал.

Как же так? Мне стало немного не по себе. Неужели тогда он солгал про поножовщину, чтобы я ощущал на себе вину и переживал еще сильнее. Конечно, мы все грешны в этом спектакле, но я уже обозначил, что Васька с детьми не сгорел в результате несчастного случая, что их убили. А ведь так все хорошо складывалось. Конечно, я мог сказать, что и этот разговор записан, но чувствовал, что это уже не прокатит.

А Васильев продолжать хохотать, до слез в глазах:

— Это сделал он, — и указал пальцем на Тимофеева.

Все, и я тоже, уставились на Тимофеева. А тот не кричал, не возмущался. Лишь недоуменно смотрел на меня.

— Ты чего творишь? — крикнул он, растеряв всю свою непоколебимость.

Толпа возмущенно роптала.

— Ты чего творишь, — опять крикнул он, — ведьма?

Тимофеев смотрел не на меня. Я обернулся назад. Даже с такого расстояния было видно, что лицо Али лишилось каких-либо эмоций, а глаза из светло-зеленых, стали темными. И была очень похожа на манекен. Вот так и должна выглядеть настоящая ведьма. Я сделал еще один шаг в сторону — будто двигался в воде.

— Это ведьма его заставляет говорить, — надрывался Тимофеев.

— Слава, — к Тимофееву подошел отец Алексей, появление которого в этой суете никто не заметил, — давненько ты не приходил на исповедь.

Тимофеев некоторое время беспомощно оглядывал людей, потом резко сорвался с места и побежал сквозь толпу, расталкивая людей руками. Пока люди осмысливали происходящее, воздух стал воздухом. Васильев сел на корточки, спрятав лицо в ладонях и тряся головой, старался сбросить ослабевший транс. Наконец-то я спокойно мог вздохнуть. Все кончилось.

Отец Алексей подошел ко мне:

— Ну что, отстоял честь свою?

Я кивнул.

— Не думал, что ты можешь людей довести до белого каления. Всегда таким тихим был.

— Это меня городская жизнь испортила.

Васильев встал, и медленно пошел домой.

Вокруг все зашептались:

— А что дальше?

— Сейчас с пистолетом выбежит.

— Теперь долго не покажется.

— Надо в районку звонить.

— Кто видел председателя?

Ко мне подошли Паха с Алей.

— Ну что, — спросил Паха, оглядываясь вокруг, — все закончилось?

— Инициативная группа уже создана, — поведал батюшка, — а вот вам тут делать нечего.

Мы сидели на кухне в доме у батюшки.

— Наделал ты тут дел, — сказал отец Алексей, расставляя тарелки на обеденном столе, — за последний месяц столько происшествий, и все связанное с тобой.

— Не я же все это затеял, — ответил я.

— Не ты, не спорю. Но для нового колдуна ты уж слишком шустрый. Ведь это твой вой на днях потряс всю округу?

— Было дело.

— Ты еще и выть можешь? — удивленно спросил Паха.

— Но я не хочу быть новым колдуном.

— Люди хотят, — батюшка стал накладывать еду по тарелкам, — особенно после сегодняшнего.

— Сегодня было выяснение отношений.

— Сегодня ты показал, кто здесь главный. В глазах людей это было именно так.