Игорь Фёдоров - Волк

Я пожал плечами.

— После смерти Егорыча многие видели тебя его приемником. Сегодня ты сместил лидера, и теперь это место пусто. Вопрос, зачем ты приезжал?

— Я приехал отдохнуть на природе с друзьями, — сказал я, — у нас каникулы.

— Не надо меня кормить сказками, — мягко укорил меня батюшка, — уж я-то знаю людей, и зачем они приезжают с друзьями.

— Сережа очень переживал после смерти тех людей, и винил в этом себя, — вставила Аля, — а сегодня он, наконец-то, будет спать спокойно. Вот за этим мы и приехали.

И чтобы крики горящих людей в моем сне больше не повторялись, подумал я.

— Вот это уже более похоже на правду, — кивнул батюшка.

Тут он хитро прищурился и внимательно посмотрел на Алю.

— А вы тоже, как я понимаю, не совсем обыкновенная девушка?

Аля немного смутилась. Как она себя только не называла — ведьма, экстрасенс, уникум, мистик. А вот теперь прибавилось еще одно определение, «не совсем обыкновенная девушка».

— Наверное, можно и так сказать, — улыбнулась она, и поспешно добавила, — но в церкви я себя чувствую вполне уютно.

— Рад это слышать, — улыбнулся батюшка, — значит, вас не оскорбит, если я помолюсь перед принятием пищи.

Он встал лицом к иконе, висящей в углу, и стал читать благодарственную молитву. Через пару секунд я присоединился к нему. Слушая его хорошо поставленный голос, как он мягко и звонко звучит, мне вспомнились детские годы. Молодые дядя и отец Алексей. Высокие деревья и близкая земля. Полеты над поляной. Я вдруг понял, что все же немного соскучился по своему поселку.

Мы закончили и сели за стол. Некоторое время молчали, и только звон столовой посуды нарушал тишину. Наконец, батюшка спросил:

— Чем собираетесь заняться дальше, молодежь?

Мы стали беспомощно переглядываться, так как пункты нашего отдыха остались неоговоренными. Мне, как хозяину, пришлось на ходу придумывать дальнейшее мероприятие.

— На речку пойдем купаться. Позагораем.

— А потом?

— По ягоду пойдем, ее нынче много.

— На кладбище сходишь?

— Нет, — неуверенно помотал я головой, — недавно там был.

— Ах, да, — кивнул батюшка, — решили, где остановитесь?

— У вас, — уверенно сказал я, — если можно.

Батюшка гостеприимно развел руками.

— Конечно можно, — он посмотрел на Паху и Алю, — если молодые будут благопристойно вести себя.

— Думаю, что мальчики будут спать в одной комнате, я в другой, — заметила Аля, — так приличней будет.

— Замечательное решение, — одобрил отец Алексей.

— А вот мне интересно, — неожиданно обратился Паха к батюшке, — уж если вы все знаете, то, как вы относитесь к оборотням?

— Ровно также, как к людям, — отметил отец Алексей, — к хорошим — хорошо, к плохим — плохо.

— Но, вы же священнослужитель.

— Совершенно верно.

Назревал серьезный спор, который так обожал Паха. И если мне с ним тягаться тяжело, то сейчас он встретил достойного соперника. Я даже не знал, за кого их них болеть, и поэтому решил занять сторону победителя, если такой объявится.

— Рядом с вами сидят оборотень и ведьма, — Паха для конкретики показал на нас с Алей, — и с жадностью поедают вашу еду.

Паха всегда отличался чувство такта.

— И это вместо того, чтобы гореть на огне или, по крайней мере, быть преданными анафеме.

— За что?

— А за все сразу.

— Ты так обожаешь своих друзей? — удивился батюшка.

— Я просто хочу понять вашу позицию в этом вопросе.

— Моя позиция в этом вопросе такова. Христос ходил по воде и исцелял больных, но никто его не пытался обвинить в колдовстве. Особенно после воскрешения Лазаря. Некромант, казалось бы, да и только.

— Имеющий веру, скажи сей горе — встань в стороне, и она пододвинется. Так?

— Почти, — согласился батюшка.

— Иисус исцелял своей верой, а не магическими заклинаниями.

Мы с Алей с большим интересом наблюдали за спорщиками. Как-никак, решалась наша судьба.

— А Моисей владел волшебным посохом, — начал заводиться батюшка, — такие чудеса вытворял!

— Но тут нужна вера! — вскричал Паха.

— А я вот не могу поверить, что многотонные ракеты могут летать в космос, — с жаром сказал отец Алексей, — но они же — летают! И не думаю, что Циолковский был набожным.

— А причет тут Циолковский?

— При том, что пути Господни неисповедимы, — продолжил батюшка уже более спокойным тоном, — а чудеса были и в ветхозаветные времена, и сейчас их хватает.

— Но православная церковь не восторге от подобных чудес.

— Если бы Альбина носила пентаграмму или перевернутый крестик в ухе вместо серьги, это одно. А если она ходит в церковь не для того, что устраивать там панк-молебен, как некоторые уникальные личности, то это совсем другое.

Ладно, Алю отстояли.

— А оборотень?

Батюшка посмотрел на меня многозначительно, как бы говоря «слушай и запоминай».

— Однажды, давно это было, ко мне подошел Егорыч, и на полном серьезе попросил благословения, чтобы в волчьем обличье отгонять хищников от поселка. Он сам сомневался, стоит ли играть в такие игры. Я, конечно, не поверил в это, рассмеялся. А ночью слышу — какой-то шум за окном. Вышел, а во дворе сидит огромный такой волк, смотрит на меня вполне дружелюбно и хвостом виляет. Я бы испугался, если бы не его взгляд.

— Человечий? — подсказал Паха, — Сам видел.

— Ну да, человеческий. Я сел на скамейку, он пристроился рядом на земле. Долго смотрели на звезды и думали о своем. И я ему тогда сказал, что если людям ничего не угрожает, то пусть отгоняет хищников, если так хочется.

— А он? — спросил Паха.

— Он подмигнул мне.

— На речку, так на речку, — согласился Паха, заводя мотор.

— Только вначале заедем в Паловне.

— Кто такая?

— Ты женщина, что запрещает всякому сброду заходить к ней в магазин.

— Классная тетка, — похвалил Паха, — круче Джеки Чана.

— Поблагодарить надо и купить чего-нибудь на речку.

— Давайте возьмем поесть, — сказал Паха, — у батюшки было все вкусно, но все-таки как-то мало.

— Да потому что чревоугодие, есть один из семи смертных грехов, — пояснила Аля, — для поддержания жизни достаточно, но я бы съела пирожок.

— У твоей Паловны есть пирожки? — спросил Паха.

— В поселке пирожки не продают, а стряпают дома, — ответил я, внимательно смотря на поселок за окном. Когда я еще окажусь здесь?

— Зря мы приехали сюда, — вздохнул Паха, — дикий край, даже пирожки дома стряпают.

— Моя мама всегда сама постряпушки готовит, — похвалилась Аля.

— Вот здесь тормози.

Мы остановились у сельпо, соседствующим с моим домом, сгоревшим дотла.

— Зайдите сами, — сказал я, — посмотрите. Может, колбасы к бутербродам взять. Я отлучусь ненадолго.

Пес Паловны, Фунтик, увидав меня, встал с земли, недоверчиво принюхиваясь к воздуху. Я приветливо помахал ему рукой, он зарычал. Паха с Алей зашли в магазин, а я направился к тому месту, что раньше было моим домом. Забор остался целым, только почерневшим от сажи. Калитка впустила меня, скрипнув от боли. Печальное зрелище — обгорелые бревна, закопченные осколки стекла, покореженные стальные остовы теплиц, мусор, грязь — такой беспорядок, будто все это хаотично упало с неба на наш участок. Здесь похоронено мое детство и мопед. Все, что нажито непосильным трудом, все сгорело. В руинах находился и дом, и баня, и курятник, в котором расстались с жизнью Васька с сыновьями. Даже страшно представить, что сейчас находится в гробах. Особенно нелепо смотрелась одинокая белая печь посреди обгорелых бревен.