Игорь Фёдоров - Волк

Наступила вторая пятница сентября. По утрам в городе уже достаточно темно, даже для сентября с его постоянно уменьшающимся световым днем. Небо заволокло тучами. А если учесть, что веселые грозы прошли вместе с летом, то нас ожидал мелкий продолжительный занудный дождь. В такие дни, лежа в теплой постели, я ненавидел первую лекцию больше, чем вторую и третью, вместе взятые.

С недавнего времени я периодически стал просыпаться вместе с Мариной. Не так часто, как хотелось. Но надо было учитывать отношение ее родителей к совершенно постороннему человеку. И хотя они не высказывали вслух свое мнение в мой адрес, думаю, любой другой человек был бы для них менее посторонний, чем я. Я старался быть приветливым и воспитанным, но в ответ я получал только холодную вежливость и тайное призрение.

— Ах да, вы же родились в поселке, — в наших редких беседах это была самая любимая фраза, надменно слетающая с их родительских губ. И завтрак, а общение у нас получается только по утрам, становится невкусным. Как так получается, что у снобов рождаются вполне приличные дети?

В такие моменты Марина старалась перевести разговор в более нейтральное русло, например о себе самой.

— Вчера мне выдали новый библиотечный формуляр, — похвасталась она, — старый уже закончился.

Но родители не только не принимали меня, но и не понимали маниакальную склонность дочери к чтению.

— Сергей, — обратилась ко мне мать, — а вы любите читать?

Я несколько замешкался.

— Вы имеете в виду, книги?

— Да, книги. Вы их читаете?

— Да я как-то… не очень, — пробормотал я, — мне кино больше по душе.

Я ожидал их любимое «ах, да, вы же родились в поселке». Но — о, чудо. Родители впервые посмотрели на меня с некоторой теплотой.

— Вот, Марина, бери пример с Сергея. Книги тебе не помогут в жизни, кроме развития фантазии. А она у тебя развита, дальше некуда.

Марина бросила на меня взгляд, полный презрения, и демонстративно взглянула на часы.

— Нам пора.

— Спасибо, — сказал я, выходя из-за стола.

В своей комнате Марина расплескивала свой негатив налево-направо.

— Книги им мои не нравятся, — зло шипела она, закидывая в сумочку косметику, — и так всю жизнь. Кроме сберегательной книжки, других не признают.

— Просто они невежи, — попробовал я оправдать родителей.

— Невежи, — передразнила Марина, — еще один грамотей. Невежды! Если хочешь, чтобы звучало правильно. А ты чем лучше их, гопник?

— Я с пониманием отношусь к твоему увлечению и не унижаю тебя при посторонних, — ответил я с достоинством.

Марина подошла ко мне, обняла за шею и прижалась.

— Прости, — сказала она тихо, — только ты меня и понимаешь, невежа.

Я хотел сказать что-нибудь смешное, но зная, что у Марины совершенно другое чувство юмора, просто поцеловал ее в макушку.

— Опаздываете, — крикнул отец.

Мы выскочили в коридор.

— Медальон взяла? — тихо спросил я.

— Черт.

Марина вернулась в комнату и вышла, застегивая сумочку.

— Потом надену.

Работа Марины находилась недалеко от дома. Это являлось основной причиной ее отказа ночевать у меня. Проводив ее до первого поворота, я отправился на свою остановку. Мой институт находился гораздо дальше.

Повинность, которую назвали нейтральным словом «отработка», оказалась не такой страшной, как показалась вначале. Завсклада Саныча — жизнерадостного худого мужчину с вечным перегаром, никогда нельзя было застать на месте, так как его место — это все четыре этажа нашего института. Где он может быть, и не ушел ли уже домой, об этом мы не знали. Да и сами наши поиски особым рвением не отличались. Обычно мы ожидали его возле склада, ровно тридцать минут пялились в экраны смартфонов, после чего Дельфин отправлялся катать нас по городу.

Иногда, правда, приходилось и делать что-нибудь, но в процентном отношении это была малая доля от того количества часов, которые нам предстояло отработать. В такие моменты мы в основном переносили с места на место стройматериал, коробки, инструменты и прочие вещи. Это действие называлось сортировкой. Но благодаря нам склад становился просторней, даже на душе было приятно. Моя поврежденная рука еще побаливала, но это было вполне терпимо. Тем более, что времени для отдыха у нас было навалом. Каждые полчаса завсклад звал нас пить чай, во время которого рассказывал нам историю своей жизни. Сам он пил кое-что покрепче.

— … а потом все эти коробки разом посыпались на меня, — так он закончил свой очередной рассказ и закатился громким смехом. И мы его поддержали, это действительно было смешно. В это время на склад заглянула завуч.

— Я так понимаю, работа идет полным ходом? — поинтересовалась она.

— Парни устали, отдыхают, — важно заявил Саныч.

Завуч внимательно посмотрела в его сверкающие глаза и нахмурилась.

— Я слышала, как они отдыхают.

— Это издержки пятиминутного перерыва. Ребята работают, как надо. Претензий к ним не имею.

— А не поздновато ли для работы? Полшестого уже.

— За работой время летит незаметно, — сказал Паха.

— Искупаем грехи, — добавил я.

— Рада слышать, — кивнула завуч, — может, из вас выйдет вся блажь, и вы займетесь делом. И не разочаровывайте меня больше.

— Не будем, — пообещали мы.

— Будь моя воля, — продолжил Саныч, — я бы им заплатил.

При слове «заплатил» завуч посмотрела на нас так, будто вспомнила что-то неприятное.

— Для студентов предусмотрена стипендия, — сказала она холодно, — этого вполне достаточно.

— Мы работаем за идею, а не за деньги, — сказал я.

— Митрофанов, — устало проговорила завуч, — ну ты-то куда лезешь с этими шуточками? Я еще понимаю — Тряскин.

— За деньги работают только лентяи и подонки, — дополнил Паха мою мысль.

Завуч посмотрела на нас, как на больных.

— Быстрей бы на пенсию, — пробормотала она.

Как только дверь закрылась, Саныч сказал:

— Завтра можете не приходить. Отдыхайте.

— Так завтра же суббота, — напомнил я, — у нас выходной.

— А, точно, — кивнул завсклад, — тогда в понедельник не приходите. Думаю, у вас найдутся более полезные дела, чем здесь дышать пылью. Я вас прикрою.

— Да, у нас много дел, — сказал я.

— Тогда валите домой, — махнул рукой Саныч, — надеюсь, у вас зонтики при себе. На улице дождь. Мы сегодня и, правда, чуток подзадержались.

Сидя в Дельфине, я позвонил Марине. Ответом были длинные гудки. Они тянулись откуда-то издалека, резко обрывались и начинались по новой.

— Молчит? — спросил Паха, подъезжая к библиотеке.

— Наверно, уже ушла.

— А чего не позвонила? Катаемся тут, почем зря.

Я взглянул на часы. 6:15.

— Проверю на всякий случай.

Я выскочил из машины и под проливным дождем побежал к крыльцу, перепрыгивая через лужи. В библиотеке стояла тишина, самая подходящая атмосфера для данного учреждения. Я прошелся по длинному коридору и остановился возле входа в читальный зал. В центре зала, за своим столом сидела библиотекарша. Оторвавшись от своих формуляров, она вопросительно посмотрела на меня.