М Беннетт - Остров

Я огляделся и нашел свое место. Столик на четверых, кроме меня там сидели Миранда и Себ, тогда-то я имел возможность впервые любоваться дивной мини-юбкой. Едва оторвал от нее глаза и уставился в «Киндл», в приключения графа Монте-Кристо. Над столом — очень удобно — как раз было небольшое отверстие, сквозь него пробивались последние дневные лучи, подсвечивая небольшой медный кружок на коже. Он сверкал, словно начищенная монетка.

Номер места, аккуратно выведенный по металлу, был виден отчетливо: 23b.

— Я был прав, — сказал я вслух, не удержавшись.

— Ага, — откликнулся кто-то из глубины салона.

Я чуть из собственной кожи не выскочил. Флора — силуэт в угасающем свете — сидела в дальнем конце салона на ободранном сиденье. Ей бы еще белого кота.

— Так и знала, что ты пойдешь сюда. Как только сказала про номер, так это и поняла. — Она поднялась и подошла ко мне. — Ты же всегда должен быть прав, верно?

Вытянув руку, она провела огрубевшим пальцем по номеру на моем сиденье, точно читая шрифт Брайля.

— Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты, — ответила она. — Мы оба всегда хотим оказаться правы.

— Тем не менее, — я не сумел полностью скрыть самодовольства, — прав оказался один из нас.

— Вообще-то мы оба.

Я вытаращился на нее. Я уже отвык от чьих-либо возражений.

— Ты был прав насчет номера. А я насчет самолета. Он действительно десятиместный.

— Занятно, правда? — сказал я.

Мягко сказано. И мягко сказано, что мягко сказано.

— Я могу сказать тебе кое-что позанятнее: все остальные сиденья нумерованы как обычно. Смотри! — Она указала на то место, с которого только что встала, и на соседнее. Три и четыре. Нормальная нумерация, от одного до десяти.

Я присмотрелся.

— Но один номер пропущен.

— Ты уверен?

— Ну да, тот, который заменили на двадцать третий би. Давай выясним какой.

— Это имеет значение?

— Возможно.

Мы прошлись вдоль сидений, выкрикивая номера.

— Семь, — сказала Флора. — Семь заменили. После шести сразу восемь.

— Как странно. Я слышал, тринадцатый номер иногда пропускают, а в больших самолетах даже весь тринадцатый ряд. Из-за суеверия. Люди боятся брать билет с номером тринадцать: дескать, в аварию попадут. В Китае несчастливой считается четверка, потому что слово «четыре» созвучно слову «смерть». В некоторых небоскребах Гонконга нет четвертого этажа.

Флора как-то слишком пристально смотрела на меня.

— Но я не слышал, чтобы несчастливой где-либо считалась семерка. Семнадцать — бывает. Пятница, семнадцатое — опасный день в Италии. Потому что если переставить буквы в римской записи числа семнадцать [21] XVII. , то получится слово «VIXI» — «я прожил», то есть «я умер».

Флора выслушала мою речь до конца и сказала:

— Ты это частенько делаешь, ты заметил?

— Что делаю?

— Сыплешь фактами, когда никто не просил подробностей. Насчет пройти по доске, например.

— А! — Я не знал, как реагировать на ее слова.

— Это раздражает, знаешь, самую малость. И если подумать, может быть именно поэтому…

— Что поэтому?

Она умолкла.

— Что поэтому, Флора? Поэтому меня травили? Потому что я всех достал?

Она вроде бы слегка устыдилась.

— Я не это хотела сказать. Просто… — Флора набрала в грудь побольше воздуха и продолжала: — Не всякий, кого травят, непременно симпатяга — только потому, что он жертва. Я только это имела в виду. О’кей?

— О’кей, — повторил я.

Короткое словцо, которое я давал себе зарок никогда больше не произносить, само выскользнуло изо рта. На что Флора намекает? Что я несимпатичный? Со мной никто не дружил, но это одно, а совсем другое — если ты прямо активно людям не нравишься. Меня вдруг словно отбросило назад, в Осни. Как будто со всех сторон обступили, издевались, только успевай прикрываться. Я двинулся прочь от Флоры по проходу. Ни к чему мне такой разговор.

Так я добрался до дырищи на месте оторванного кокпита. Все обрывалось внезапно, только месиво проводов, металла. Как подумаешь о судьбе пилота и стюардессы, так вроде бы остальное отходит на второй план. Сравнить: травля — и гибель при крушении самолета. «Я жил». То есть теперь уже все.

— Ой, что это? — воскликнула у меня за спиной Флора.

Я обернулся. Она держала в руках прямоугольник, обтянутый алой, как бычья кровь, кожей. На миг мне почудилось, будто это мой «Киндл», у него была похожая красная обложка. Но в руках у Флоры оказалась не электронная книга, а бумажная. Для меня эта находка была драгоценнее сундука с сокровищами. До той минуты я не замечал, как истосковался по книгам.

— Здорово. Дай посмотреть.

Она протянула мне книгу.

— Не твоя?

— Нет, у меня был с собой «Киндл».

— Все страньше и страньше.

Я опознал цитату из «Алисы в Стране Чудес».

— Значит, ты тоже читаешь?

— Разумеется. Знание — сила. Помнишь, как говорила Соня? «Корми голову».

Именно так говорила и моя мама.

— Так это твоя книга?

— Не-а, — сказала она. — Ее кто-то другой вез с собой.

— Из этих? — Я мысленно перебрал членов клуба «Завтрак». — Шутишь, что ли? Они не читают. Я готовил за них конспекты к экзамену и читал за них все обязательные тексты. В школе, когда я еще делал все за них.

— Ты и сейчас делаешь все за них.

— А?

— Ты думаешь, будто со времен Осни все изменилось. Но это не так. Ты по-прежнему делаешь за них все, до последней мелочи. Только что задницу им не подтираешь, — подытожила она своим резким, хоть стекло режь, голосом. — Носишься у них на посылках, точно как тогда. И по-прежнему тебя никто не любит. Просто сейчас ты им нужен.

Я задумался над ее словами, и они вдруг показались такими верными — и такими ужасными, — что я поспешил сменить тему.

— В любом случае это они точно читать не стали бы. — Я указал на титульную страницу книги. — Это Библия.

— А! — разочарованно откликнулась Флора. — За каким чертом ее потащили с собой?

— Может, ее никто и не брал с собой. Может, она была тут с самого начала.

— То есть как?

— Может быть, в самолете всегда лежит Библия, как во многих гостиницах. Знаешь, «Гедеоновы братья» [22] «Гедеоновы братья» — межцерковное содружество христиан, занимающееся распространением бесплатных экземпляров Библии почти на 100 языках в 194 странах мира. , они заботились, чтобы в каждом номере в тумбочке у кровати лежала Библия. Может, они ее и авиакомпаниям предлагают. Почем знать.

— Я думала, ты все знаешь.

— Только не это. — Я пролистал страницы и почувствовал их дуновение на лице — тот пыльный запах, что напомнил мне безопасное убежище библиотек. — Возьмем ее с собой?

— Черт, ну конечно.

Мы вылезли из самолета и двинулись по синевшей в сумерках тропе, я чувствовал в руке приятную тяжесть Библии.